Дом у скалы. Ангел, который меня оберегает

Ольга не смеялась, хотя мужчины и хохотали заразительно. Она даже не улыбалась. Потому, что они были из разных миров. Если в ее мире, когда люди смеялись до слез, это означало, что им ужасно весело, и это было хорошо. То в мире, куда ее занесло совершенно случайно, исключительно, из-за ее собственной неосмотрительности, такое безудержное веселье, вполне могло закончиться плачевно, для того, кто явился его причиной. По крайней мере, она так предполагала.

– Ну, это вообще…! – Все еще продолжая посмеиваться, еле выдохнул Северцев.

Он внимательно посмотрел на стоявшую в оцепенении женщину, которую случайно подобрал на дороге. Не зря! Ох, не зря! Ну, удивила.

– Чего, такая кислая? Класс! Я чуть не умер от смеха.

– А я, всегда… ой, не могу! – наконец, обретя дар речи, с трудом смог выговорить один из братков. – Я всегда говорил, что ты похож на Челентано.

– Девушка, а Вам еще портретик заказать можно? – довольно развязно спросил другой.

– Цыц! – рявкнул на него Северцев. – Девушка, только по спецзаказу работает. Так, художница? – Северцев подмигнул Ольге.

Она уже поняла, что убивать ее не будут и немного расслабилась.

Севрцев взял картину в руки и любовно разглядывая, сказал:

– Дома повешу. У меня там висит какая-то мазня. Вот, вместо нее и повешу. Настроение будет поднимать. Молодец, как договаривались. Такого точно ни у кого нет.

* * *

У Ольги, имевшей привычку собирать любопытные картинки, фотографии, даже необычные упаковки и оберточную бумагу, для работы, может пригодиться когда-нибудь, уже долгое время среди этой «коллекции» лежала фотография Челентано, вырезанная из какого-то журнала. Итальянец сидел на крошечном трехколесном велосипеде, почти упираясь коленями в подбородок, улыбаясь до ушей и скорчив совершенно идиотскую физиономию. Ольге очень нравилось это фото. Просто так. Она не думала его когда-либо использовать. Но когда Северцев заговорил о портрете, и что бы он был не как у всех, она сразу вспомнила этот снимок и представила будущую картину именно такой. Получилась даже не картина, а скорее плакат, причем черно белый. Северцев в самом деле был удивительно похож на знаменитого итальянца. Те же грубоватые черты. Квадратная челюсть. Темные, пронзительные глаза. В общем, хозяин шикарного кабинета, приятели, которого походили на братков, держал сейчас в руках «черно-белую» картину, на которой он восседал на детском велосипедике, единственном цветном, ярко красном пятне. Естественно, с дурацким выражением на лице.

«Боже! Что на меня нашло? Как я вообще могла совершить настолько идиотский поступок?» – думала, стоявшая как в полусне Ольга. Но творчество штука такая. Когда художник загорается какой-то идеей, он не может не выплеснуть, не воплотить ее в жизнь. Другое дело, можно было, конечно, нарисовать, удовлетворить свой творческий порыв и успокоиться. Не показывать результат своих трудов заказчику, который, как оказалось, и думать забыл о том, что вообще сделал заказ. Но вот тут, видимо, как раз на нее и нашло. Никак иначе она себе объяснить столь безумный и глупый шаг не могла. Хорошо, хоть все обошлось, а то ведь могли бы остаться четверо, ни в чем не повинных детских душ, сиротами, по причине случившегося в голове их мамаши затмения и проявленной, в следствии него, глупости и безответственности.

– Так, давай, погнали! – обратился Северцев к Ольге. – Нужно в одно место съездить.

– Куда? – все еще не отойдя до конца от пережитого потрясения, немного испуганно спросила она. Может, все-таки он решил ее прибить?

– Тебе работа нужна? – спросил Северцев и уточнил: – Нормальная. Где бабки платят. Настоящие.

Работа, где бабки платят, ей была нужна. Потому, что, чтобы прокормить, имеющихся у нее в наличии детишек, эти самые бабки были необходимы буквально позарез. Ольга кивнула.

– Ну, вот. Сейчас поедем тебя на работу устраивать.

Ольга не стала уточнять, на какую работу. Она, все же художница. Навряд ли ей предложат поработать киллером или кем там еще? Медвежатницей, форточницей.

* * *

Они подъехали к небольшому особнячку, расположенному в старинном московском переулке. По дороге Северцев позвонил какому-то Филе и сообщил, что сейчас приедет, кое-что «перетереть». Ольга очень надеялась, что Филя это имя, а не кликуха, какого-нибудь вора в законе.

На дверях особнячка красовалась табличка «Аякс. Творческая студия Филипа Дворжского». Конечно, всякое может быть, но на душе у нее сделалось намного спокойнее, не похоже на притон или место где устраивают «сходняк».

– Здорово! – войдя в просторный, светлый, со вкусом обставленный кабинет, поприветствовал Северцев. Навстречу им шагнул темноволосый мужчина в строгом костюме, с приятным интеллигентным лицом и обаятельной улыбкой. Мужчины пожали руки, и хозяин кабинета посмотрел на Ольгу.

– Добрый день. Филип, – представился он безо всяких там отчеств.

– Ольга.

Тезка французских королей, эстрадного певца и героя детской вечерней телепередачи, улыбнулся и слегка поклонился. Он был очень симпатичным и как-то сразу располагал к себе. И разительно отличался от других знакомых или друзей Северцева.