Дом в Порубежье

— Ладно, — ответил Наззл и принялся сматывать леску. Ему, очевидно, и в голову не пришло ослушаться их… Он спустился с рангоутного дерева и молча прошел мимо них.

Они же медленно сошли с передней части баковой надстройки и вновь стали прогуливаться с подветренной стороны по главной палубе.

2

— Полагаю, Зеф, — сказал моряк, который курил, сидя на крышке люка, — полагаю, шкипер Эб прав. Немного долларов мы заработали на этой старой калоше, а моложе мы не становимся.

— Да, это так, верно, — отозвался сидевший рядом с ним матрос.

— И пора нам уже пораскинуть мозгами, чем будем заниматься на берегу, — продолжил первый мужчина по имени Джоб.

Зеф зажал блок коленями и, порывшись в заднем кармане, достал плитку жевательного табака. Откусив от нее кусок, он выплюнул сжеванный табак.

— Когда задумаешься, то удивляешься, что это его последнее плавание, — заметил он, уперевшись рукой в челюсть и жуя табак.

Джоб, сделав из трубки две или три затяжки, вновь заговорил.

— Когда-нибудь это должно было случиться, — наконец произнес он. — Я мало думал о том, где пришвартуюсь. А ты, Зеф?

Мужчина, зажимавший коленями блок, отрицательно покачал головой и устремил печальный взор в море.

— Нет, Джоб, так как знаю, что буду делать, когда продадут нашу старую посудину, — пробормотал он. — С тех пор как Мария покинула меня, не тянет меня на берег.

— У меня никогда не было никакой жены, — сказал Джоб, вдавливая горящий табак в чашеобразную полость трубки. — По-моему, морякам не надо заводить супружниц.

— Это правильно, Джо, для тебя. Не для всех мужчин. Я очень любил Марию. — Он внезапно замолчал и уставился в море.

— Я подумывал завести собственную ферму. Полагаю, мне хватит заработанных долларов.

Зеф не ответил, и они какое-то время сидели молча.

Но вот из двери баковой надстройки, по правому борту, появились две фигуры. Они тоже были «свободны от вахты». Они казались старше всех, кто был на палубах; их белые бороды, испачканные табачным соком, доходили им почти до пояса. Когда-то это были здоровые сильные мужчины, ныне согнувшиеся под тяжестью лет. Медленно переставляя ноги, они направлялись к корме. Когда они проходили мимо главного люка, Джо поднял голову и сказал:

— Эй, Неемия, тут Зеф вспоминает о Марии, и я никак не могу приободрить его.

Старец поменьше ростом медленно покачал головой.

— У каждого своя беда, — произнес он. — У каждого своя беда. И я горевал, когда потерял мать своей дочери. Я был без ума от этой женщины, она была так прекрасна; но это должно было случиться… это должно было случиться. Вот и Зефа не обошла стороной беда.

— Мария была мне хорошей, да, хорошей женой, — медленно проговорил Зеф. — А теперь вот и с этой старой калошей придется расстаться. Я боюсь, что я буду страшно одинок там, на берегу, — он махнул рукой направо, как будто указывал на лежавший где-то там, за леером, берег.

— Эх, — произнес второй старец, — мне горестно слышать, что старая посудина свое отходила. Шестьдесят шесть годков я проплавал на ней. Шестьдесят шесть годков! — Он скорбно покачал головой и трясущимися руками зажег спичку.

— Это должно было случиться, — проговорил старец ниже ростом. — Это должно было случиться.

После этих слов он и его товарищ направились к рангоутному дереву, проходившему под правым фальшбортом; усевшись там, они закурили и предались созерцанию.

3

Шкипер Эб и Джош Мэттью, первый помощник, стояли возле леера, проходившего через срез полуюта. На них, как и на остальных членах «Шамракена», их возраст сказывался, и иней вечности тронул их бороды и волосы.

— Это труднее, нежели мне думалось, — проговорил шкипер Эб и, отведя взгляд от первого помощника, посмотрел на истертые, отдраенные дочиста палубы.

— Не знаю, что буду делать, Эб, когда расстанусь с ним, — ответил помощник, вытряхивая из трубки старый табак и отрезая новый кусок. — Более шестидесяти лет он был домом.

— Все из-за проклятой стоимости фрахта! — воскликнул шкипер. — На каждом плавании мы теряем деньги. Эти паровые посудины вытесняют нас.

Он устало вздохнул и осторожно откусил от плитки жевательного табака.

— Это было чрезвычайно уютное судно, — пробормотал Джош. — А с тех пор, как, умер мой мальчик, я почему-то стал меньше, чем прежде, помышлять о береге. У меня ведь на всем белом свете никого не осталось.

Замолчав, он дрожащими пальцами принялся набивать трубку. Шкипер Эб ничего не ответил. Казалось, он был занят собственными мыслями. Перегнувшись через леер на срезе полуюта, он упорно жевал табак. Вдруг шкипер выпрямился и подошел к подветренному борту. Он откашлялся и простоял там несколько мгновений, оглядываясь по сторонам — по привычке, приобретенной им за полвека. Неожиданно шкипер обратился к первому помощнику.

— Ты что-нибудь видишь? — спросил он после того, как они простояли некоторое время, пристально вглядываясь в даль.

— Не знаю, Эб, похоже на туман, видно, от жары.

Шкипер Эб отрицательно покачал головой, но, поскольку ничего лучше предложить не мог, промолчал. Джош вновь заговорил.

— Очень интересно, Эб. Здесь все так странно.