Дом Земли и Крови

– Я полуфэйка с университетским дипломом, который практически не нужен. Все мои бывшие однокурсники чего-то добились. А я… – Она скривилась. – Успешная секретарша без каких-либо долгосрочных планов. – Она помешала лук. – Бездумные вечеринки были единственным случаем, когда мы вчетвером оказывались на одном уровне. Когда не имело значения, что Фьюри – наемница, Юнипера – талантливая балерина, а Даника – будущая предводительница всех волков.

– Они тебе как-то намекали, что ты могла бы добиться большего?

– Нет. – Янтарные глаза Брайс смотрели не на сковородку, на Ханта. – Наоборот. Они не давали ни малейшего повода. Но я сама постоянно помнила, кто я.

– Рунн говорил, что ты любила танцевать, а после гибели Даники прекратила. Неужели тебе не хотелось стать балериной?

Брайс хлопнула себя по бедрам:

– Преподаватели называли мое получеловеческое тело «тяжеловесным и неуклюжим». Мне заявляли, что у меня слишком большие сиськи, а задница может заменить взлетно-посадочную полосу.

– У тебя потрясающий зад, – вырвалось у Ханта.

Он не стал говорить, как ему нравятся и остальные части ее тела и как бы он хотел их ласкать, начиная с ягодиц.

– Спасибо, – пробормотала покрасневшая Брайс, усиленно мешая жарящееся мясо.

– Ты больше не танцуешь даже для себя?

– Нет. – Ее глаза сделались холодными. – Не танцую.

– А заняться чем-то другим ты пробовала?

– Разумеется, пробовала. Я подыскивала себе другую работу. До сих пор храню в компьютере незаконченные заявления о приеме. Но вакансии наверняка уже заняты. Новых я не искала. Уйти от Джезибы не так-то просто. Я ее устраиваю. А после выкупа Сиринкса мне еще придется ее убедить, что я продолжу выплачивать долг.

От сковородки пахло все вкуснее.

– Человеческая жизнь кажется долгой. А жизнь бессмертного? – Она откинула прядь за ухо. – Не представляю, чем заполнить десятилетия.

– Мне двести тридцать три года, и я тоже пытаюсь ответить себе на этот вопрос.

– Но ты успел что-то сделать. Ты сражался за идеи, в которые верил. Чего-то достиг.

– И смотри, чем это кончилось, – ответил Хант, постучав по татуированному запястью.

– Хант, мне очень стыдно за свои слова о Шахаре.

– Не переживай.

– В твоей комнате, на комоде, стоит наше с Даникой фото. Моя мама сфотографировала нас в день выписки из больницы в Роске.

Хант чувствовал: Брайс готовилась что-то рассказать, и стал осторожно подыгрывать:

– Почему вы оказались в больнице?

– Темой дипломной работы Даника выбрала историю нелегальной торговли животными. Собирая материалы, она наткнулась на шайку современных контрабандистов. Она обращалась к властям, но что Вспомогательные силы, что Тридцать третий легион только смеялись и отмахивались, – невесело усмехнулась Брайс. – В шайку входило пятеро оборотней, превращавшихся в гадюк. Мы обозвали их «змеепридурками», а потом все покатилось под откос.

Ничего удивительного.

– И чем это кончилось?

– Погоней на мотоцикле, его поломкой и нашими тоже. У меня рука была сломана в трех местах. У Даники – перелом таза и две пули в ноге.

– Боги милосердные!

– Видел бы ты этих «змеепридурков».

– Ты их убила?

Ее глаза потемнели, и в них появился хищный фэйский блеск.

– Нескольких. Тех, кто стрелял в Данику. Я с ними… разобралась. Остальных застрелила полиция.

Пылающий Солас! Хант чувствовал: это еще не конец истории.

– Данику считали безрассудной тусовщицей, обеспокоенной судьбой зверюшек. Сабина и сейчас так думает, но… Даника отправилась освобождать несчастное зверье, поскольку не могла спать по ночам, зная, что они томятся в клетках. Одинокие. Испуганные.

«Принцесса сборищ». Два года назад Хант и триарии смеялись у нее за спиной.

– Даника всегда помогала тем, кого Сабина считала ниже себя. Отчасти она делала это, чтобы позлить мать, но главным было желание помочь. Потому-то она обошлась так мягко с Филипом Бриггсом и его группой, неоднократно давая им шансы одуматься… Я не говорю, что у нее был легкий характер. Но она была хорошим чел… хорошей ваниркой.

– А что ты скажешь о себе? – осторожно поинтересовался Хант.

– Дни напролет я не чувствую ничего, кроме холода – такого же, как устроил Аидас. Дни напролет меня снедает единственное желание: чтобы все стало как прежде. Мне невыносима сама мысль о движении вперед.

Хант пристально посмотрел на нее:

– Среди Падших находились те, кто смирился с рабским венцом на лбу и клеймом на руке. Ты об этом слышала. Спустя десятки лет они смирились со своей участью и перестали сопротивляться.

– Тогда почему же ты и твои соратники не перестали?

– Потому что мы были правы тогда и остаемся правыми сейчас. Шахара была лишь острием копья. Я слепо последовал за ней в бой, обреченный на поражение, но я верил в ее идеи.

– Если бы удалось повернуть время вспять и снова встать под знамена Шахары, ты бы встал?

Хант задумался о том, о чем почти не позволял себе думать. Он никогда не анализировал случившееся на горе Хермон и последующие события.