Дом зверя

Я только что перечитал последний абзац, и мне не понравилась его претенциозность (я так и слышу, как Боно в моей голове кричит: «И я всё ещёёёё… не нашёллллл… то, что ищу»), но я решил оставить его без изменений. Дело в том, что я не могу найти подходящих слов, не погрешив против истины. Если я кажусь претенциозным — так тому и быть. Я пришёл сюда, чтобы найти… может, новую книгу, может, просто развлечение, может, самого себя, а, может быть, и всё разом. Мне кажется, прежде всего, я искал самой рок-н-ролльной жизни — правды, покрытой потом тяжёлого труда, прячущейся за красивым вымыслом. А может, всё это чушь собачья. Может быть, я хотел снова выплыть на середину озера и проверить, смогу ли я вернуться обратно, не позвав на помощь.

О, чёрт, теперь это уже даже не Боно — гораздо хуже. Теперь я уже прозвучал, как Эрнест К. Хемингуэй, бредущий с Большой Реки Двух Сердец с сохатым на плечах, удочкой в руке, улыбкой во весь рот, и кричащий: «Здорово! Всё просто ЗДОРОВО!!!

»

Я хотел стереть написанное, но потом я вспомнил, как глубоко мне запали в душу слова Эла в телефонной трубке: «Да, там мы сыграли, как мужчины». Я сразу понял, что он имел в виду. Не все «Римейндеры» сыграли, как мужчины в турне 1993 года — Кэти не сыграла, и Эми, и Тад, и Барбара — но всё же мне кажется, они бы тоже подписались под этими словами. Суть, на мой взгляд, была одна — и для мальчиков, и для девочек: Сможем ли мы и вправду сыграть, или мы просто обрядились в родительские вещи и притворяемся гастролирующими музыкантами? И есть ли какой-нибудь другой способ это выяснить?

Как не ставь вопросы, а удовлетворительных ответов мне, казалось уже не найти. После Атланты нам оставалось сыграть лишь два концерта, причём заключительный концерт в Майами-Бич можно было не принимать в расчёт. Писатели, играющие для издателей — это как дети, выступающие перед родными после рождественского ужина — много аплодисментов (возможно, даже тщательно скрытая скука) и никакой тебе суровой критики.

И сидя в тесной розовой уборной, чувствуя себя перчаткой, вывернутой наизнанку, и вслушиваясь в голодный рёв толпы, я понял, что поступил необдуманно. Судя по звукам, там собрались люди, которые ждут, что ты сделаешь это или сдохнешь, и это пугало парня, который не был уверен в том, выберется он из сортира или нет, не говоря уже о там, чтобы сыграть Е баррэ или вспомнить слова «Последнего Поцелуя»

Рыбные блюда и сандвичи с жареным мясом в забегаловках и большой выбор опасных бритв в витринах ломбардов — мир «сделай или сдохни», и зал «Три-Два-Восемь», несомненно, был частью этого мира. Помните обложку альбома «Creedence Clearwater» «Вилли и бедняки»? Так вот, Концертный Зал здорово напоминал рынок «Дак Ки» с той обложки «Криденсов», только без окон. Когда мы приехали на проверку звука и свернули в переулок между Залом и следующим зданием (тоже кирпичным, тоже лишённым окон), я поймал себя на мысли, что никогда ещё прежде я не видел места, где выпивка была бы таким неоспоримым приоритетом (а на втором месте стояла громкая музыка). Ящики с пустыми пивными бутылками стояли вдоль одной из стен, доставая в высоту до пояса. За ними, на углу, стояла парочка босоногих большеглазых ребятишек и смотрела на нас. Будь они чёрными, а не белыми, они могли бы быть теми самыми детьми, что стояли возле «Дак Ки», глядя, как Джон Фогерти играет «Шаффл Бедняка» на стиральной доске.

Внутри пахло, как в пивоварне… в которой варили пиво со времён Гражданской Войны. Я помню, как был удивлён его огромным размером и схожестью с амбаром. Меня поразила пустота его комнат, как будто я оказался в заброшенном доме с привидениями. Большинство мест, где нам доводилось играть, были не меньше, но здешней атмосферы там не было. Трудно было представить столь разнящиеся друг с другом места, как «Зал» и «Рокси», где мы выступали прошлым вечером. «Рокси» было чистеньким старомодным местом, где собирались одни яппи. «Концертный Зал» был тёмным и таинственным. Атмосфера? Не думаю, что она там была

, хотя слово «зловещая» приходит на ум первым. Сомневаюсь, что это слово было верным. На самом деле здесь присутствовало тревожное ощущение пустоты. Большую честь времени, что я провёл там, я чувствовал себя случайной мыслью в голове умственно отсталого.

А ещё там было чертовски жарко. Даже с отключенными прожекторами над головой и пустым залом было душно. Я представить не мог, что тут будет твориться к десяти часам вечера, когда сюда набьётся тысяча человек, будет течь рекой выпивка, реветь гитары, и орудовать кулаками вышибалы. Мои колени дрожали, голова кружилась, меня тошнило, а мои внутренности завязывались в узел, пока я надевал гитару, и я решил, что не хочу этого знать. Иногда лучше всего получать информацию постепенно.