Дома

— Вот спасибо, — сказал Райн. — Это настоящий мужской поступок.

— А возьму-ка я лучше на руки вот этот кувшин, — сказал я, беря кувшин и укачивая его, как младенца. Из кувшина на их паркетный пол потекла солидная струя лимонада. А когда она иссякла, я выпустил кувшин из рук.

— Вы меня здорово обидели! — сказал я.

Не помню, как оказался на улице. Не шел, а почти бежал.

Потом меня снова занесло в тот магазин.

Там были два других парня, еще моложе, чем в прошлый раз. Может, старшеклассники. Я дал им бирку «MiiVOXМАХ».

— О, блин, ништяк! — сказал один. — А то мы думали, куда она подевалась.

— Уже списать собирались, — сказал другой, подходя с эспрессо и печеньем.

— Ценная? — спросил я.

— Ха, не то слово, — сказал первый парень, доставая специальную тряпочку из-под прилавка и смахивая с бирки пыль. Затем он положил ее под стекло на витрину.

— Что это? — спросил я.

— Проще объяснить, для чего, — сказал он.

— Ну для чего? — спросил я.

— Вообще-то, тебе, наверное, больше подойдет это, — сказал первый парень, подавая мне бирку «MiiVOXМIN».

— Я долго отсутствовал, — сказал я.

— Мы тоже, — сказал второй.

— Только что дембельнулись, — сказал первый.

Затем мы по очереди рассказали, кто где служил.

Оказалось, что с первым парнем мы служили практически рядом.

— Постой, так, может, ты и в Аль-Разе был? — спросил я.

— В Аль-Разе? Само собой, — сказал первый парень.

— Я в мочилове не участвовал, врать не стану, — сказал второй парень. — Только собаку однажды задавил, когда работал на вилочном электропогрузчике.

Я спросил у первого парня, помнит ли он козленка, выщербленную стену, орущего малыша в коляске, темный свод дверного проема, голубей, внезапно разлетавшихся из-под облупленного парапета, — мы это называли «голубиный взрыв».

— Я был в другой стороне, — сказал он, — ближе к реке. Где лодка перевернутая и еще эта маленькая семейка в красном, вечно мозолившая глаза.

Я отлично знал это место. Просто невероятно, сколько раз до и после голубиного взрыва я успевал заметить вдали, у самой реки, молящуюся, ползущую или убегающую фигуру в красном.

— А с собакой той нормально закончилось, — сказал второй парень. — Выжила, все о’кей. Мы с ней подружились даже. Потом вместе на электропогрузчике разъезжали.

В магазин вошла семья индейцев из девяти человек, и второй парень направился к ним с эспрессо и печеньем.

— Аль-Раз, надо же, — сказал я, зондируя почву.

— Ну, — сказал первый парень. — Хуже Аль-Раза у меня за всю службу ничего не было.

— Ага, и у меня тоже, однозначно, — сказал я.

— Я там здорово налажал, — сказал он.

У меня перехватило дыхание.

— Напарнику моему, Мелвину, — сказал он, — весь пах шрапнелью разворотило. Из-за меня. Надо было сообщить, а я тормознул. Там вроде праздник был — девчонки гуляли. Человек пятнадцать в магазине через дорогу. С детьми. Ну я и тормознул. А Мелвин поплатился.

Теперь была моя очередь рассказывать.

Я положил бирку «MiiVOXМIN» на прилавок, снова взял и снова положил.

— Щас-то у Мелвина тут порядок, — сказал он, постукивая двумя пальцами у себя между ног. — Дембельнулся, в универ поступил. Говорят, даже трахается.

— Рад за него, — говорю. — Наверное, и на электропогрузчике иногда вместе разъезжаете.

— Чего? — переспросил он.

Я посмотрел на часы на стене, но не увидел стрелок. Один расплывчатый желто-белый циферблат.

— Не знаешь, который час? — спросил я.

Парень перевел взгляд на часы и сказал:

— Шесть.

На улице я нашел телефон-автомат и набрал номер Рене.

— Извини, — сказал я. — Извини за кувшин.

— Да, ладно, — сказала она безразличным голосом. — Новый купишь.

В общем, мне стало ясно, что она ищет способа помириться.

— Нет, — сказал я. — Не буду я ничего покупать.

— Ты где, Микки? — спросила она.

— Нигде, — сказал я.

— Куда ты сейчас? — спросила она.

— Домой, — сказал я и повесил трубку.

Когда шел по Глисон-стрит, понял, что опять подступило. План действий еще не созрел, но руки-ноги уже знали, что делать: разбросать все/всех, что/кто окажется на пути, ворваться внутрь, устроить крушилово, вызвериться по полной, дальше по обстоятельствам.

На стыд я к тому моменту забил. Ну знаете, как это бывает. Однажды (я еще в школе учился) один мужик нанял меня очищать пруд от ила. Надо было соскребать ил граблями, потом подцеплять и отбрасывать в сторону. В какой-то момент грабли сорвались с черенка и улетели вслед за илом в общую кучу. Пойдя за ними, я обнаружил в куче, типа, миллион головастиков. Часть уже сдохла, часть еще нет, но все были как раз в том возрасте, когда у них брюшко разбухает, как у крошечных беременных женщин. И у дохлых, и у живых, подбрюшья были разорваны от нападавшего сверху ила. Но живые, в отличие от дохлых, еще дергались, судорожно шевелили лапками.

Я попробовал нескольких спасти, но они оказались настолько нежные, что мое прикосновение только усугубило их агонию.

Может, другой на моем месте и сказал бы мужику: типа, завязываю. Мне, типа, совесть не позволяет губить в таких количествах головастиков. Но я не смог. Насадил грабли на черенок и пошел чистить пруд дальше.