Домашняя жизнь русских царей

«Букварь» Кариона Истомина отличается от других старинных букварей и тем еще, что он писан книгой, а не столбцом, как большей частью стали писать скорописные азбуки уже в XVIII столетии. Но замечательнейший памятник нашей древней каллиграфии – скорописная азбука в столбце, длиной несколько аршин. Она относится к концу XVII столетия; все каллиграфическое искусство этого времени представляется здесь в такой полноте и в таком разнообразии, что едва ли где можно встретить подобный памятник в этом роде. Вначале идут великолепнейшие заставицы, или заставки. Среди узоров этих заставиц, в кругах, написаны вязью разные речи и вначале заглавие азбуки – «Буквица Словенска». Вторая половина азбуки заключает в себе заставные, прописные и строчные буквы, написанные весьма красиво и с разными вычурными украшениями.

Азбука эта – собственно пропись, не представляющая ничего целого в отношении содержания, подобно азбукам, описанным нами выше. Здесь единственно только для прописи выбраны речи, отрывки или просто слова. Самое заглавие по этому случаю в ней повторено, для упражнения, три раза:

«Буквица Словенска, Буквица языка Словенска, Азбука Словенска, хотящим разумети истинного слогу».

Вообще эта замечательная азбука – труд по преимуществу каллиграфический, не имеющий никаких других педагогических целей; труд, который заслуживает полного любопытства по своему исполнению. Составитель, употребивший много времени и много труда на все эти заставицы, вязи, связи и буквы, мог справедливо закончить свою азбуку следующими словами:

«Аще горести не вкусити, то и конечные сладости не видати».

Конечно, сладость есть сладость конца упорной, тяжкой работы. Древние наши писцы весьма часто оканчивали свои рукописи подобными же строками:

«А как рад заец, из тенет избегши, а птица – из кляпци излетев, тако рад писец, списав сию книгу» – восклицали они, оканчивая последнюю строку своего труда: «Силно есмь рад, коли кончая строку последнюю!».

В царском быту скорописные азбуки всегда украшались с большим великолепием красками и золотом. Так был украшен упомянутый выше «Букварь» Кариона Истомина, поднесенный им, как мы говорили, первоначально царице Наталии Кирилловне для ее внука, царевича Алексея Петровича, а потом, в другом экземпляре,– царице Парасковии Феодоровне, для ее дочерей. У царевича Ивана Михайловича, умершего в 1639 г., была также азбука велика на столбцах (пропись), писана золотом с красками.

Кроме чтения и письма, в состав первоначального обучения входило также и церковное пение. Царь Алексей Михайлович на восьмом году «начал учити Охтой,

Октоих или Осмогласник, заключающий в себе вседневные церковные службы, а на десятом году страшное пенье, т. е. стихи и песни Страстной седмицы. Его учили певчие дьяки Лука Иванов, Иван Семионов, Михаил Осипов. В казне царевича хранились, кроме того, стихирали и Триоди знаменные, т. е. церковной службы песни и стихиры, писанные под знамя, под крюками, или крюковыми нотами. Эти стихирали и Триоди царевич, без сомнения, также разучивал или, по-старому, распевал при помощи певчих дьяков. Известно также, что Петр Великий особенно любил церковное пение, которому учился, без сомнения, в отроческих летах. В Оружейной палате и теперь еще сохраняется несколько нотных книг, по которым государь певал в дворцовых церквах, на клиросе.

Вот полный курс начального обучения, существовавший у наших предков до начала XVIII столетия. Он заключал в себе, как мы видели: 1) словесное, т. е. чтение, 2) письмо и 3) пение – и был распространен в совершенном единообразии по всем сословиям Московского государства, начиная с грамотного земледельца и восходя к первому боярину и самому царю.