Домашний быт русских царей в Xvi и Xvii столетиях. Книга первая

Что же касается до фряжских листов, то здесь должно разуметь эстампы, гравированные на меди и на дереве. В царском быту они появляются еще в начале XVII столетия под общим названием потешных немецких печатных листов и, без сомнения, были известны и в XVI ст., как можно заключить и из Записки Барберини, который предлагал в 1565 г. выслать в Москву тетрадь рисунков с листьями, арабесками и тому подобным и просил также верных оттисков с изображениями разных государей. Подобными

фряжскими и немецкими листами с XVII ст. торговали в Москве в Овощном ряду. Во дворец их покупали для государевых детей, вместе с игрушками. Малолетные царевичи и царевны, забавляясь этими листами, вместе с тем получали из них сведения о некоторых предметах естественной истории, географии, всеобщей истории и пр. Таким образом, например, в комнатах царевича Алексея Алексеевича, умершего в 1670 г., висело «пятьдесят рамцов с листами фряжскими». Самое название этих листов немецкими и фряжскими указывает на их происхождение: они вывозились к нам с Запада. В числе их, может быть, встречались гравюры известных художников. Впоследствии и у нас стали печатать эти листы на дереве, на лубу (луб — доска особой пилки), отчего, как можно объяснять и как вообще объясняют, они и получили название лубочных картинок. Но, вероятно, также, что листы могли получить свое прозвание от разрисовки и раскраски лубяных коробей, какие в XVI и XVII ст. были в большом употреблении. Судя по сохранившимся памятникам (подобные коробьи находятся в Историческом музее), нельзя не видеть, что лубочные картинки, и именно деревянной печати,

носят полнейшее сходство с упомянутыми писанными коробьями, так что лубочный рисунок и его раскраска могли послужить образцом и для его воспроизведения печатным делом. Кроме того, есть известие, что еще в XV ст. на лубу писали, чертили чертежи, планы [124], следовательно, луб употреблялся вообще для рисования вместо харатьи и бумаги, которые тогда были для простых людей очень дороги. Известно также, что для письма употреблялась и береста. Таким образом лубочная картинка могла существовать и до изобретения печатного дела. По свидетельству Кильбургера (1674 г.), в московской и киевской типографиях, кроме церковных книг, печаталось также много образов и эстампов на дереве [125]. В домовой казне патриарха Никона находим 270 листов фряжских, лист печатной большой

подволочной; на большом листу часть Козмографии; на большом же листу Козмография [126].

В конце XVII ст. фряжский стан, для печатания эстампов на меди, заведен был в царском дворце при Верхней, то есть придворной типографии. В 1677 г. органист Симон Гутовский сделал к государю в хоромы «станок деревянной печатной, печатать фряжские листы»[127]

. В 1680 г. резец Афанасий Зверев резал для государя на медных досках «всякие фряжские рези».

В царских хоромах фряжские листы обыкновенно прибивались к стенам лужеными гвоздиками по деревянному дорожнику, который служил таким образом вместо рамки. Так обиты были фряжские листы по стенам в комнатах царевен в 1680 г. и в деревянных хоромах царя Федора Алексеевича в 1681 г. В 1680 г. в новопостроенных палатах, что над Судебною царицыных Мастерских палат, фряжские листы были прибиты по стенам дорожником калеваным, которого в то время для этих листов и для подволоки было сделано 500 аршин. В 1682 г., в марте, по сказке живописцев Ив. Салтанова и Ивана Безмина, понадобилось в государевы деревянные хоромы на обивку фряжских листов сто колодок гвоздья луженого. Количество этих гвоздей и упомянутого дорожника явно показывает, что в этих случаях листы были употреблены не в качестве картинок, а в качестве картинных обоев. В том же 1682 г. в хоромы царевича Петра Алексеевича взято сто листов фряжских, из которых многие, без сомнения, пошли на украшение стен. Иногда листы даже приклеивались к стенам, как, например, в 1685 г. в «верхних каменных чердаках» царского Теремного дворца. Но гравюры с священными изображениями вставлялись большею частью в рамки. В хоромах царевны Софьи (в 1686 г.) висели на стенах в золоченых и расписанных красками рамках: «Образ Спасителя в терновом венце, немецкие печати, на бумаге, ризы и поля наклейные байбереком, в правой руке трость. Образ Распятия, на бумаге ж, немецкой печати, в подножии у Распятия град Иерусалим, наклейные. Образ Богородицы Чанстоховския, печатный на желтой тафте, в клейме, в травах золоченых. Образ Рождества Христова, знаменной (то есть рисованный), на углах евангелисты. Три листа, печатаны на бумаге. Лист, на нем написано «поздравление» царевне. Лист немецкой, на нем написано в клейме поздравление на виршах царевны Феодосии Алексеевны».