Домби и сын

— Онъ недоступенъ ни для кого. Когда, вслдствіе этого кризиса въ длахъ, ему необходимо выходить изъ дому, онъ выходитъ одинъ и по возвращеніи запирается въ своемъ кабинет, не допуская къ себ никого. Онъ написалъ мн письмо, отзываясь въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ о нашей прошедшей связи и прощаясь со мною. Неделикатно было съ моей стороны навязываться теперь, такъ какъ я и въ лучшія времена не имлъ съ нимъ частыхъ переговоровъ; однако я попробовалъ. Я писалъ, ходилъ въ его домъ, просилъ, умолялъ. Все напрасно!

Онъ продолжалъ ее наблюдать, въ надежд пробудить въ ней большее участіе къ этому предмету. Онъ выражался съ одушевленіемъ и чувствомъ, чтобы тмъ сильне дйствовать на свою слушательницу; но въ ея лиц не было ни малйшей перемны.

— Ну, миссъ Гэрріетъ, — сказалъ онъ съ огорченнымъ видомъ, — объ этомъ, кажется, я распространяюсь не кстати. Вамъ, конечно, не совсмъ пріятно слышать эти исторіи. Перемнимъ разговоръ. У васъ на душ какія-то веселыя мысли, начните, и я постараюсь войти въ вашъ предметъ.

— Вы ошибаетесь, м-ръ Морфинъ, — возразила Гэрріетъ съ легкимъ изумленіемъ, — моя голова занята тмъ же, чмъ и ваша. Неужто вы думаете, что я и Джонъ не разсуждали въ послднее время обо всхъ этихъ перемнахъ? Онъ служилъ такъ долго м-ру Домби, который теперь доведенъ, по вашимъ словамъ, до ужасной крайности, между тмъ какъ мы разбогатли.

Теперь только м-ръ Морфинъ, сроглазый холостякъ, замтилъ, что лицо его собесдницы озарено какимъ-то лучезарнымъ восторгомъ. Сначала ему казалось, что она просто весела, въ хорошемъ расположеніи духа, и больше ничего.

— Мн нтъ надобности говорить вамъ, — продолжала Гэрріетъ, опустивъ глаза на свое собственное платье, — отчего и какъ перемнились наши обстоятельства. Вы, конечно, не забыли, что братъ нашъ Джемсъ, въ тотъ страшный день не оставилъ никакого завщанія, и y него нтъ другихъ родственниковъ, кром Джона и меня.

Ея лицо на минуту затуманилось грустными воспоминаніями, но скоро м-ръ Морфинъ замтилъ на немъ тотъ же лучезарный восторгъ.

— Вы знаете нашу истсрію, — исторію двухъ братьевъ въ связи съ несчастнымъ джентльменомъ, о которомъ вы говорите съ такимъ искреннимъ, благороднымъ участіемъ… Теперь, посл жизни, какую мы вели въ продолженіе столькихъ лтъ, я и мой братъ не имемъ никакой нужды въ деньгахъ, между тмъ какъ доходы наши слишкомъ огромны. Понимаете ли, о чемъ я хочу васъ просить.

— Нтъ, моя милая миссъ, не совсмъ!

— Нечего говорить о моемъ покойномъ брат. Если бы покойникъ зналъ, что мы намрены сдлать… но вы понимаете меня. О живомъ брат считаю нужнымъ сказать только то, что онъ, по собственной вол и по глубокому сознанію своего долга, ршился выполнить намреніе, которое требуетъ вашего неизбжнаго содйствія.

Миссъ Гэрріетъ опять подняла глаза, и м-ръ Морфинъ сдлалъ новое наблюденіе, что она была прекрасна въ своемъ лучезарномъ восторг.

— Сэръ, это дло требуетъ глубокой тайны. Ваша опытность и познанія укажутъ на необходимыя средства. Можно, напримръ, навести м-ра Домби на догадку, что неожиданно спасены какіе-нибудь непредвиднные источники его доходовъ, или, что ему, какъ честному человку, оказываютъ этимъ невольную дань уваженія торговые дома, съ которыми онъ велъ продолжительныя связи, или какой-нибудь заимодавецъ вздумалъ уплатить ему старый долгъ. Средствъ много, и я уврена, вы изберете самыя лучшія. Въ этомъ-то и состоитъ одолженіе, о которомъ я пришла васъ просить. Вы будете такъ добры, что не станете говорить объ этомъ Джону, который хочетъ, чтобы вс эти распоряженія были сдланы тайно и безъ малйшихъ одобреній, которыя бы относились собственно къ нему. Мы сбережемъ для себя весьма незначительную часть этого наслдства, предоставляя его м-ру Домби, который въ такомъ случа будетъ счастливъ и спокоенъ на всю свою жизнь. Позвольте быть увренной, что вы не станете объ этомъ часто говорить даже со мною, и что наща общая тайна будетъ погребена въ вашемъ сердц.

Слезы радости достойнымъ образомъ заключили эту рчь, внушенную благороднйшимъ сердцемъ, какое когда-либо существовало на земл. Ея брать смываетъ навсегда позорное пятно, которымъ заклеймилъ свою жизиь, какъ же не порадоваться его сестр? Вотъ почему лучезарный восторгъ озаряетъ прекрасное чело двицы Каркеръ.

— Милая Гэрріетъ, — сказалъ Морфинъ посл продолжительнаго молчанія, — я вовсе не былъ приготовленъ къ этимъ рчамъ. Вы желаете, если не ошибаюсь, удлить и собственную часть отъ наслдства, которое досталось на вашу долю, такъ ли я васъ понялъ?

— О да, какъ же иначе? Мы такъ долго жили вмст, раздляя радость и горе, труды и заботы. Наши мысли, надежды и желанія всегда были общія, и мы все длили пополамъ. Какъ же мн отказаться отъ удовольствія быть его соучастницей въ этомъ великодушномъ поступк?

— Избави меня Богъ оспаривать ваше намреніе!

— Стало быть, мы можемъ положиться на вашу дружескую помощь? конечно, конечно, я не сомнвалась.