Домби и сын

Вѣрный своему характеру, директоръ банка былъ одѣтъ очень просто: на шеѣ кусокъ кембрика, толстые башмаки, фракъ вдвое шире его персоны и брюки на четверть короче ногъ. Когда м-съ Скьютонъ упомянула объ оперѣ, онъ сказалъ, что посѣщаетъ оперу очень рѣдко, что это не по его карману. Такія рѣчи, по-видимому, очень его услаждали и тѣшили: онъ опускалъ послѣ нихъ руки въ карманы и съ необыкновеннымъ самодовольствомъ поглядывалъ на слушателей,

Потомъ явнлась м-съ Домби, прекрасная и гордая; она смотрѣла на все и на всѣхъ съ такимъ презрѣніемъ, какъ-будто брачный вѣнокъ на головѣ ея былъ сплетенъ изъ стальныхъ иголъ и требовалъ смиренія, a она, очевидно, готова была скорѣе умереть. Съ нею вошла Флоренса. Лицо Домби омрачилось, когда онъ увидѣлъ ихъ вмѣстѣ; но никто этого не замѣтилъ. Флоренса не смѣла взглянуть на него, a Эдиѳь, въ высокомѣрномъ равнодушіи, не обратила на него ни малѣйшаго вниманія.

Скоро пріемная наполнилась гостями. Наѣхали разные директора, предсѣдатели компаній, почтенныя дамы съ цѣлыми магазинами на головахь, братецъ Фениксъ, майоръ Багстокъ, пріятельницы м-съ Скьютонъ, съ цвѣтущими, какъ макъ, лицами и жемчугомъ на морщинистыхъ шеяхъ. Въ числѣ послѣднихъ — молодая дама шестидесяти пяти лѣтъ, очень легко одѣтая, съ голой шеей и плечами; она говорила какимъ-то заманчивымъ тономъ и стыдливо потупляла рѣсницы; вообще въ манерахъ ея было что-то неопредѣлимое словами, что такъ часто привлекаетъ пылкую юность.

Большая часть гостей м-ра Домби была молчалива, a большая часть гостей м-съ Домби — говорлива; между ними не было никакой симпатіи, и гости м-съ Домби, по какому-то матнетическому согласію, образовали союзъ противъ гостей м-ра Домби, которые, одиноко расхаживая по комнатамъ или забиваясь подальше въ разные углы, были затерты обществомъ, загорожены софами и, сверхъ разныхъ другихъ неудобствъ, испытывали толчки по головамъ отъ внезапно открывающихся дверей.

Слуга доложилъ, что подали кушать. М-ръ Домби повелъ пожилую даму, похожую на подушку изъ краснаго бархата, набитую банковыми билетами; Фениксъ повелъ м-съ Домби, майоръ Багстокъ — м-съ Скьютонъ; юная дама съ голыми плечами досталась директору остъ-индской компаніи; остальныя дамы выдержали минутный смотръ остальныхъ кавалеровъ; потомъ пары сперлись въ дверяхъ и отрѣзали отъ столовой семь смирныхъ джентльменовъ, одиноко оставшихся въ гостиной. Когда уже всѣ сѣли за столъ, вышелъ еще одинъ изъ этихъ семи круглымъ сиротою, сконфузился, началъ улыбаться и, въ сопровожденіи метръ-д'отеля, обошелъ два раза вокругъ стола, ища мѣста. Мѣсто отыскалось, наконецъ, по лѣвую руку м-съ Домби, послѣ чего онъ уже окончательно поникъ головою.

Братецъ Фениксъ былъ въ ударѣ и смотрѣлъ молодецъ молодцомъ. Но онъ былъ ужасно забывчивъ и разсѣянъ въ минуты веселья, и въ настоящемъ случаѣ привелъ въ ужасъ все общество. Воть какъ это случилось.

Молодая дама, доставшаяся директору остъ-индской компаніи, посматривала на Феникса очень нѣжно и умѣла прилавировать со своимъ кавалеромь къ мѣсту, какъ разъ возлѣ Феникса. Директоръ былъ въ ту же минуту забытъ и, осѣненный съ другой стороны чудовищною черною бархатною наколкою на костлявой головѣ дамы съ вѣеромъ, палъ духомъ и уничтожился. Фениксъ и молодая дама разговаривали о чемъ-то очень живо и весело; оиа такъ много смѣялась его разсказу, что майоръ Багстокъ, сидѣвшій противъ нихъ съ м-съ Скьютонъ, спросилъ, прилично извинившись, нельзя ли узнать, чему они смѣются?

— Вздоръ! — отвѣчалъ Фениксъ, — не стоитъ разсказывать; анекдотъ, случившійся съ Джакомъ Адамсомъ.

Общее вниманіе было обращено на Феникса.

— М-ръ Домби, — продолжалъ онъ, — вѣрно помнитъ Джака Адамса; Джака, а не Джоя; Джой — это братъ его.

М-ръ Домби отвѣчалъ отрицательно. Но одинъ изъ семи смирныхъ джентльменовъ совершенно неожиданно вмѣшался въ разговоръ, объявивъ, что онъ зналъ его, и прибавилъ: "Ну, какъ же, тотъ, что ходитъ всегда въ гессенскихъ сапогахъ".

— Истинно, — подхватилъ Фениксъ, наклонившись впередъ взглянуть на смѣльчака и одобрить его улыбкой; — это Джакъ. Джой ходилъ…

— Въ сапогахъ съ отворотами! — прервалъ его смирный джентльменъ, въ каждомъ словѣ выигрывая все болѣе и болѣе во мнѣніи общества.

— Вы, значитъ, коротко ихъ знаете? — продолжалъ Фениксъ.

— Я зналъ ихъ обоихъ.

— Славный малый, этотъ Джакъ! — сказалъ Фениксъ.

— Чудесный, — отвѣчалъ смирный джентльменъ, ободренный своимъ успѣхомъ. — Одинъ изъ лучшихъ людей, какихъ я только зналъ.

— Вы, безъ сомнѣнія, слышали уже эту исторію?

— Не знаю… разскажите, — отвѣчалъ смирный, закинувшя голову и улыбаясь на потолокъ, какъ человѣкъ, который уже знаетъ, въ чемъ тутъ штука.

— Случай самъ по себѣ вздорный, — сказалъ Фениксъ, оглядывая гостей съ улыбкой, — не стоило бы и разсказывать, да самъ-то Джакъ высказывается тутъ очень хорошо. Джака пригласили куда-то на свадьбу, — чуть ли не въ Баркширъ.

— Въ Шропширъ, — счелъ себя обязаннымъ замѣтить скромный джентльменъ,