Домик на дереве

Он затушил сигарету в консервной банке и попросил у меня налить ему еще крепкого чая. Я метнулся. И не потому, что я был таким послушным мальчиком, а потому, чтобы уйти от этого щекотливого разговора. Когда я принес деду кружку наваристого чая, разбавленного тремя ложками сахара, он одарил меня широкой улыбкой.

– Спасибо.

– Не за что, дедушка.

– У меня к тебе вопрос.

– Какой?

– Он тебя смутит. Я знаю. Но ты должен на него ответить предельно честно. Сможешь?

– Постараюсь.

– Я не уверен, что ты сможешь.

– Как ты можешь знать, что я отвечу?

– Отец тебя бьет?

– Нет. – Ответил я после недолгого молчания. Меня бросило в пот. – Он меня не бьет.

– Уверен?

– Да.

– Откуда-то тогда синяки?

– Мы со Степкой любим подраться.

– Обычно друзья не дерутся друг с другом.

– Так выходит.

– А мать твоя, почему в синяках? Тоже с подругой, с тетей Аллой, любит подраться? – Я нервно засмеялся, не зная, куда себя деть. – Откуда у нее синяки?

– Я не знаю…

– Знаешь, черт побери! – выругался дед и в приказном тоне сказал. – Ты обязан сказать мне правду! Обязан!

Он смотрел на меня, я – на него.

– Так и будешь молчать? Я жду. И пока ты не скажешь то, что я хочу услышать, ты никуда не пойдешь. С этим все ясно?

– Да.

– И что?

– Отец не бьет нас.

Я так и не признался деду, что отец иногда наказывает меня и маму; дед долго ждал моего признания, но через некоторое время сдался.

– Зря ты выгораживаешь отца. Зря! – объявил он и закурил. – Безусловно, с тобой можно идти в разведку. Тайн ты не выдашь, даже самых безобидных и нелепых. Честь и хвала тебе, товарищ. Но это одна сторона медали. Про вторую я не буду напоминать тебе. Лишь объясню: то, что сделал, делает и возможно сделает снова твой отец… это далеко не по-мужски, и не почести. Ты должен это понимать. – Молчание. – Видишь ли, внук, иногда надо молчать, а иногда – нет. И этот случай как раз из тех, когда не надо молчать и скрывать правду. Не хочешь признаться?

– Нет.

– Твердолобый, как я. – Дед улыбнулся и сразу же сбросил лет десять. – Ну и ладно. Я и без признания и так все понял, что мой сын распускает руки. Знаешь, как я догадался? – Я не успел ответить, он продолжил говорить. – Когда я спросил, бьет ли тебя отец или нет, ты ответил, что «нет». Одно единственное слово, произнесенное за минуту. Как-то маловато. Если мой дед спросил бы у меня, бьет ли меня отец, знаешь, чтобы я ему сказал: «Ты что, старик, совсем ополоумел! Мой отец никогда не подымал на меня руки, и я уверен, что никогда не поднимет, так как он самых честных правил». Ты понимаешь, внук? Понимаешь, понимаешь. А ты просто сказал «нет», тем самым выдав себя. Сегодня у меня состоится очень серьезный разговор с твоим отцом. Так можешь ему и передать. Пускай ждет меня к пяти.

– Я…

– Больше ни слова, внук. Прибирай гараж и дуй домой. И подумай над моими словами. Хорошенько подумай. Поверь мне, в будущем тебе это пригодится. Если ты научишься понимать, когда надо говорить, а когда держать язык за зубами – из тебя, возможно, получится настоящий мужчина. А сейчас ты пока пацан, который ошибся. Я на тебя по этому поводу не серчаю и не обижаюсь. Немного злюсь. Но это нормально. Все, давай, за дело.

После этого дед больше не проронил ни слова; пока я тщательно прибирался в гараже, он прокатился на «Мерседесе» по жилому району, удостоверился, что все в порядке, что работа сделана на совесть – и позвонил хозяину, чтобы он забирал своего черного «коня» благородной породы. Тот приехал на такси через десять минут после звонка; протянул деду деньги, поблагодарил, пожал руку, что-то шепнул, сам же рассмеялся, потом сел в машину и укатил. Дед пересчитал деньги, пятерку отсчитал мне, остальное положил в карман промасленных штанин.

– Но мы ведь договаривались на два рубля за смену? – изумился я, держа в руках, по меркам двенадцатилетнего юнца, огромные деньги, на которые можно было купить половину велосипеда «Динамо».

– Дают – бери, – сухо ответил он и пошел напоследок проверять гараж; все ли отключено.

– Спасибо.

– Иди уже. – Он махнул мне рукой. – Завтра не опаздывай.

– Я могу подождать тебя?

– Не надо. Я хочу прогуляться. Один. Старикам это иногда необходимо.

– Хорошо. Ну, пока!

– До завтра.

Но домой я не пошел; в голове созрел идеальный план, куда потрать заработанные деньги. Настя пару раз говорила мне, что хочет собственные ролики, а не те, что ей достались по наследству от старшей сестры; они были старыми, пошарканными и неудобными.

По дороге до магазина я вспомнил о нашем разговоре с дедом и меня терзали закономерные вопросы: что будет после их разговора по душам и как сильно мне достанется? Хоть и дед уверял меня, что мне можно не волновался, но я волновался, ибо знал отца и мог с легкостью предположить, какие он предпримет по отношению ко мне меры.