Бел Джулия

Домики для ведьм

Такси вздрогнуло возле особняка, и бутылка виски, подарок новоиспеченному папаше, недовольно булькнула внутри подарочной упаковки.

Судя по масштабам, обитает в этих хоромах не иначе как дон Корлеоне. Мама намекала, что мой отец замешан в тёмных делах, и всячески предостерегала на его счёт, но слепить из твёрдого теста послушную девочку не удалось. Я лишь пообещала, что в случае чего на рожон не полезу. По крайней мере, не сразу.

Внутрь меня впустил не абы кто, а дворецкий в чёрной ливрее, с которой зыркали пуговицы-черепа. Я со скрипом втиснулась в приоткрытую дверь - хорошо, не заставили влезать через дверцу для кота - и без лишних церемоний попала в удушающие объятия щупленькой девчонки в полуночно-синем бархатном корсете. Здесь что, бал-маскарад?

- Привет, - сказала я, вежливо снимая со своей шеи незнакомку.

- Миша? - догадалась спросить она, взлохматив чёрную щётку волос. - Я - Аньча, твоя сестра. Заходи.

С девчонкой мы были в одной весовой категории. На этом сходства заканчивались.

- Я к господину Наварову.

- Ш-ш! Знаю! Добро пожаловать в семью!

На глаза мне попался транспарант "С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!' над роскошной лестницей, украшенный воздушными шарами.

- У кого день рождения?

- У папы, конечно. Юбилей... Все уже собрались в столовой! Идём, - и новоявленная сестра, шурша чёрной юбкой-пачкой, повела меня за собой.

Я вспомнила письмо, толкнувшее меня прилететь из Англии на родину.

'Мишенька, дорогая моя дочка, (дзынь-точка), - говорилось крупным размашистым почерком, - мечтаю с тобой встретиться. Твоя матушка не позволяла нам общаться, но теперь ты взрослая девочка, и надеюсь, не откажешь отцу. Я хочу узаконить наши отношения...'. И подпись - Демитрий Демонович Наваров. Также прилагалось фото с мамой: она держала под руку усатого остроносого мужчину в костюме фокусника. И ни слова о предстоящем юбилее.

Неловко вышло. Но и не в таких переделках бывали. Виски прихватила, и на том спасибо. Я зашагала следом за Аньчей знакомиться с 'семьёй'. Сразу с корабля на бал? Моя толстовка со свирепой летучей мышью возможно и прошла бы праздничный дресс-код, отмечай они Хэллуин.

- Здрасьте! - сказала я, выдав радостный оскал.

Длинный стол предстал в монохромной киноленте. Аньча - в чёрном, блондинка с куклой Барби - обе в белом. Седовласая матрона - в сером футляре с белым воротничком. И древняя бабуля, поросшая пылью и чёрной плесенью. Все женщины мгновенно зашикали, будто под столом дремало лихо. 'Серая' при виде меня так вообще наморщила нос-крючок. Она стояла во главе стола, полковник с половником, и пыхтела зажатой в зубах сигаретой. На её плечах посапывало жирное тельце с крысиным хвостом. В этой свинье я не без труда распознала котяру.

- Садись туда! - приказала мегера, махнув половником на стул, и поправила чёрную ленточку на фотографии. С которой таращился папаша.

- А где отец? - требовательно спросила я, садясь за стол.

- Не тревожь дух! - нахмурилась из-под полосатого колпака старушенция. Шустро перебирая спицами, она вязала носок, утопавший в тарелке борща. (SOS! Носок тонет!)

- Дух? - Я глянула на бутылку. Джина внутри не было, только виски.

- Бабуля права, шуметь не стоит. Увы, отец скончался, - сказала похожая на кляксу Аньча.

Блонди, повесив голову, промямлила:

- Тише едешь, дальше будешь.

- Как скончался? С минуту назад у него был день рождения, - вздёрнула я бровь.

- Который трагично совпадает с днём кончины. - Сестричка промокнула салфеткой глаза.

Меня как по голове треснули. Если папенька склеил ласты, не самое ли время уйти по-английски?

Надо мной нависла мегера. Глаза её побагровели, а бородавка на носу грозила скатиться мне в тарелку.

- Англичанка чёртова, мать вашу нахрен, - прохрипела матрона, грохнув по столу кастрюлей. Рукой в чёрной перчатке она выудила изо рта сигарету, прочистила дымоход, закашлялась, а в довершении всего, чихнула. Конечно, в мою тарелку. Преступление замаскировала борщом, без зазрения совести убивая мой аппетит.

- Маман, Миша только с самолета! - Сестра наклонилась ко мне: - Наша мачеха, Лера Холера.

Что мегера, что холера - одна напасть.

- Лягушки в саду, етит их в баню, - отреверансила мачеха, - аки не изволите кушать наш борщ-апчхи-х

- Маман, лягушек едят французы.

Рядом с моей тарелкой прополз паук с мерзкими длинными ножками, и я уж было припечатала его бутылкой. Но попытку убийства прервала Холера.

- Пауков не трогать! - и пересадила засранца к себе на ладонь, сюсюкаясь с 'папашей'* - Иди сюда, малявка.

Дверь столовой распахнулась, впуская цоканье каблучков и огненную шевелюру. Незнакомка в алом платье артистично улыбнулась, ослепляя всех своей красотой и бриллиантами. В каждой руке рыжая бестия держала штук по тридцать пакетов. Я уныло пощупала свой рыжий хвостик.

- Светочка Марципанова, - пояснила Аньча. - Папина любимая любовница.

- А есть еще нелюбимая? - ляпнула я, но внезапно Лера Холера, с половником наперевес, обрушилась на красулю.

- Где тебя весь день черти носят!