Домой

– Марина… А зачем мы сюда пришли?

– За помидорами, – ответила та.

– Да-а-а?.. – женщина стеклянным взглядом уткнулась куда-то в потолок. – А зачем нам помидоры?..

Я решил поспешить в отдел овощей и фруктов, пока эти странные дамы тоже туда не направились.

К сожалению, там я всё равно оказался не один. Рядом с лотком с яблоками стоял сморщенный дед с сетчатой авоськой. Грязными пальцами он щупал одно яблоко за другим и брезгливо морщился:

– Дрянь! Какая же мерзость! Одно говно!

Перещупав все яблоки в лотке, он, продолжая произносить ругательства, набрал себе полную авоську яблок и с довольным видом пошёл в сторону касс.

Мне перехотелось покупать еду. Я взял с соседней полки бутылку воды и, немного потеребив её в руках, пошёл на выход.

Из длинной череды касс работали только две. Около одной из них уже стоял дед с авоськой и громко, с нескрываемым наслаждением, отчитывал за что-то кассиршу, поэтому я подошёл к другой.

За этой кассой была знакомая мне женщина, которая иногда заходила в книжный, где я работал. Покупала она всегда одни и те же тоненькие книги розового и сиреневого цвета, заголовки которых обещали помочь «многократно взрастить женственность за две недели» и «научиться управлять миром силой женской энергии». Я не знал, как именно решила управлять миром эта кассирша силой своей женской энергии, но такое намерение меня пугало.

Она лениво взяла мою бутылку воды и пробила её, равнодушно причмокивая жвачкой.

Я расплатился и вышел из супермаркета. Очки решил не снимать.

Вставая на эскалатор, увидел нескольких подростков, спускающихся мне навстречу с противоположной стороны. На меня вдруг накатила волна тревоги, и я даже хотел было сойти с эскалатора назад, но он поднял меня уже слишком высоко. Я в панике отвернулся в сторону и закрыл глаза. Услышал за спиной смеющийся гнусавый хор.

Отдышался и открыл глаза. Я был уже почти наверху. Сойдя с эскалатора, немного постоял на месте, пытаясь утихомирить в голове упрямо вспыхивающие воспоминания. Школа. Перемена. Тёмный угол. Шершавая стена. Громкий хохот.

Я больно шлёпнул себя по щеке, чтобы остановить этот поток. Воспоминания всегда пытались засосать меня в себя, словно трясина, поглотить и уже не выпускать наружу.

Вдалеке маячил зелёный огонёк – кислотная вывеска, на которой был изображён противный розовый опарыш, проедающий книгу, а ниже мелькало название магазина – «Книжный червь».

Я направился туда, думая об очередном мучительном рабочем дне, который мне предстоял. Я уже сбился со счёта, сколько месяцев или лет я мечтал уволиться, но всё время себя одёргивал и запрещал себе это, потому что не знал, на что в таком случае я бы жил. Чувство загнанности в ловушку меня не покидало: как будто сам факт того, что я родился на свет с телом, которое нужно кормить и поить, вынуждал меня бесконечно заниматься чем-то, что заставляет страдать. Это так странно – быть в заложниках у своего тела, особенно в мире, который с этим уже свыкся и воспринимает это как что-то само собой разумеющееся.

Я подошёл ко входу в «Книжный червь». Неподалёку от него, рядом со входом в соседний магазин с детской одеждой, стояла женщина с коляской и, широко размахивая руками, разговаривала по мобильному телефону:

– А я ему говорю: «Да даже животные так себя не ведут! Даже белочка несёт своему бельчонку самые лучшие орешки в дупло! Даже мышка тащит своему мышонку самый лучший кусок сыра в норку! А ты, гад такой, жалеешь денег своему родному ребёнку даже на шмотки! Мразь ты бессовестная! Ублюдок конченый!» А он слушает и просто лыбится, ты представляешь?!

Ребёнок в коляске начал жалобно стонать. Женщина посмотрела на него раздражённо:

– Замолчи! Дай мама с тётей Наташей поговорит, – она заткнула ребёнку рот соской и продолжила жаловаться. – А я ему говорю: «Да что ж ты за отец-то после этого такой?!»…

Мне стало не по себе. В заглушённом соской плаче ребёнка невольно улавливалось что-то болезненно знакомое. Чтобы опять не зацикливаться, я пошёл дальше и оказался в магазине.

Передо мной предстали знакомые стеллажи с книгами, с которых, как и каждое утро, сейчас мне предстояло протирать пыль. Неоспоримым преимуществом книжного перед другими здешними магазинами было то, что в нём практически не встречалось посетителей. Что-то более или менее похожее на ажиотаж здесь возникало лишь накануне больших праздников: в «Книжный червь» забегали взъерошенные люди с огромными пакетами в руках и сметали товары, которые лежали поближе к кассе. В такие дни я старался под предлогом болезни не выходить на работу. В обычное же время за день сюда заходило всего несколько посетителей, – в общем, в подобных условиях ещё можно было как-то существовать. Впрочем, чувство тошноты от пребывания здесь у меня всё равно усиливалось с каждым днём.

Я направился вглубь магазина. За кассой уже стояла Лера. Она неохотно кивнула мне, как бы поприветствовав. Я поступил так же.