Домой, во Тьму

На небе засияли звезды. Те, которые были пониже, с западной стороны, показались Янасу необычно крупными. Он моргнул, приглядываясь. Пресвятая Богородица, какие же это звезды! Огоньки от факелов! Один, другой, третий… Почти два десятка огоньков, сиявших плотно, почти сливавшихся в одно большое красно-оранжевое пятно, насчитал Янас. Расстояние до них было шагов двести, и расстояние это заметно сокращалось.

Топорик побежал к повозке. Непонятное зрелище сильно напугало его. Как он раньше не заметил факелы! Наверное, там, подальше на запад, низина… И что это вообще может быть? Разбойники из местных, выследившие повозку? К чему им идти открыто, освещая себе дорогу? Войска? Имперские солдаты или Братство Красной Свободы? Чепуха. Военные ни за что не будут передвигаться по ночам без крайней необходимости, да и двадцать человек – как-то слабовато для войска. Стража? Рейтары с заставы? Откуда здесь рейтары…

Добежав, мальчик прыгнул в повозку, схватился за вожжи. Хорошо, не успел распрячь… Битюг в ответ на удар по спине замотал гривой и недовольно заржал.

– Да тихо ты! – зашипел на него Топорик и снова хлестнул вожжами.

Животное прянуло в сторону, жалобно захрипев. Долгие переходы и постоянная нехватка воды и пищи вконец истощили битюга. Мальчик понял – до утра ему вряд ли удастся сдвинуть его с места.

Он свалился на землю, отбежал чуть назад… Факелы колыхались много ближе. Теперь можно было разобрать, что это не совсем и факелы. Длинные, в человеческий рост, жерди с пылающими тряпками, пропитанными смолой, на верхушках. Силуэты под огненными отблесками двигались нестройно, вразнобой. Нет, это точно не солдаты… Некоторые из идущих спотыкались и падали. Поднимались и шли дальше. И было слышно, как они выкрикивают что-то хриплыми, надорванными от долгого крика голосами.

Мальчик снова метнулся к повозке. Спасительная мысль о том, что, наверное, все не так страшно, как ему показалось вначале, что это шествие может быть каким-нибудь празднованием по здешнему обычаю, помешала Топорику посильнее толкнуть колдуна. Он лишь тронул его за плечо.

Колдун не пошевелился. Даже не открыл глаз. Янас схватил битюга под уздцы, потащил его прочь с пути идущих, но тот и не думал повиноваться. Громко и протестующее заржал.

С запада тотчас откликнулись пронзительно и многоголосо. Услышали…

Оставив битюга в покое, мальчик опять повернулся назад. Факелы прыгали и раскачивались так, будто идущие перешли на бег. И в их воплях теперь ясно читалась угроза. Проклиная дурацкую свою нерешительность, Топорик ударил ногой по повозке и рванул полог.

– Просыпайся! – заорал он.

Колдун открыл глаза, и мальчик отпрыгнул. Оглянувшись, он увидел нечто такое, что заставило его закричать от ужаса. Лица под факелами были вовсе не человеческими лицами, а страшными звериными мордами. Собачьи, волчьи, свиные, козлиные морды с неподвижно разверстыми пастями, откуда рвались яростные вопли. И масляно блестели под огненным светом слюдяные глаза.

Топорик опомнился, отбежав на добрую полсотню шагов. За это время шествие приблизилось к повозке вплотную. Звери-люди были вооружены. На поясе у многих висели длинные широкие ножи, удобные для рубки, некоторые, держа в одной руке факел, другой сжимали трехконечные вилы. У четверых вовсе не было никакого оружия, они тащили волоком огромный мешок. Почти у каждого за спиной болтались мешки поменьше.

Толпа окружила повозку. Всхлипывая, мальчик подобрался ближе, и с двадцати шагов почувствовал сильный винный запах, окутавший толпу облаком. Да, все они были пьяны. Иначе чем еще можно было объяснить свирепое возбуждение этих странных существ?

Битюг, испуганный шумом и ярким светом, заметался из стороны в сторону. Его стали бить факелами и ножами, часто попадая плашмя. Он отчаянно ржал, пока кто-то не подобрался к нему и не перерезал горло. Рухнувшую тушу били и пинали ногами, точно добивая. Повозку подожгли с нескольких сторон. Грубая рогожа горела неохотно, чадила неприятным черным дымом.

– Просыпайся же, просыпайся, – шептал мальчик. – Вставай!

Но колдун его, конечно, не слышал. Колдуна выволокли из повозки, ударили раз-другой факелами, пихнули в живот тупым концом ножа. Он стоял прямо, глядя перед собой, только слегка покачиваясь под ударами. Потом один из этих – со свиной оскаленной мордой вместо лица – широко размахнулся и всадил ему в бок вилы. Топорик отчетливо видел, как толстые зубья пропороли кожаную куртку, войдя глубоко в плоть. Свиномордый выдрал вилы, на землю хлынули три кровяные струи. Толпа восторженно взревела.

Колдун вздрогнул, но не упал. Оставшись стоять, поднял голову и стал поворачиваться вокруг своей оси, словно для того, чтобы увидеть каждого из тех, кто окружал его. Толпа мало-помалу стихала и очень скоро стихла совершенно. Кровь уже не била струей. Несколько быстрых капель стекли по ногам колдуна вниз. Эти капли были последними.