Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

Пока я говорил, даже вспотел. Все загудели. Потом немного хлопали. Первая часть вечера кончилась. Надо было идти в красный уголок. Я решил, что пробуду до десяти, а потом возьму на углу такси. Ко мне подошел Лешка.

- Пошли?

За спиной Лешки стояла Нюра. Я не знал, как вести себя с ней. Мы не разговаривали вот уже три дня. Может быть, уже и не нужно мириться? А может быть, надо поговорить всерьез и кончить это раз навсегда?

Нас обступили ребята. Начали щупать материал.

- Трико.

- Это не трико, а бостон.

Раздался крик, и меня подбросили в воздух.

- Раз!

- Два!

Меня подбросили двадцать раз. Я встал на ноги и закачался.

В красном уголке столы стояли буквой «П». Как-то получилось, что за столом мы оказались рядом с Нюрой. Напротив сидела незнакомая девушка с толстыми и очень красивыми косами. Нюра спросила:

- Мы все так и будем?

- Как?

- Ну, вот так?

- Я не знаю.

- Саша, я тоже хочу тебе сделать подарок.

Девушка перекинула косу и задела стакан. Стакан не скатился со стола и не разбился. Мне захотелось напиться. Я посмотрел на стол. Был нарзан, и был лимонад, и много разных пирогов и булочек. Я сказал:

- Мне не нужно подарков. — И увидел бутылку «цинандали». Встал и поставил эту бутылку рядом со своей тарелкой. Нюра сказала:

- Но я хочу. Это мое право делать подарки.

Девочки разносили чай. Я взял бутылку и налил себе. Потом повернулся к Нюре.

- Тебе тоже?

- Сегодня я выпью, — сказала Нюра. — За твое здоровье.

Девушка с косами смотрела на меня. Я показал ей бутылку.

- А вам?

Она покачала головой.

Я спрятал бутылку под стол и вытянул ноги, чтобы не опрокинуть бутылку. Пришел Лешка. Он улыбался. Но, увидев меня вместе с Нюрой, перестал улыбаться. Вчера я ему сказал, что с Нюрой у меня все кончено. Я окликнул его. Он сделал вид, что не слышал, и пошел на другой конец стола. Нюра сказала:

- Я пью за тебя. — Она посмотрела мне прямо в глаза.

Я чокнулся и сказал:

- Нам надо поговорить.

Мы выпили. С другого конца стола раздался голос Васьки Блохина. Он говорил:

- Где-то была бутылка «цинандали».

Девушка с косами смотрела на меня. Потом перевела взгляд на Нюру. Я вынул из-под стола бутылку и быстро налил еще. Нюра отказалась. Девушка спросила:

- Вы всегда так делаете?

- Всегда, — сказал я и поставил бутылку на середину стола.

Кто-то дернул меня за плечо. Я увидел Женьку. Он наклонился ко мне:

- Ты не видел моих пластинок?

- Видел.

- А где они?

- Электрические?

- Они пропали, — сказал он и выбежал из красного уголка.

Там, где сидел Васька Блохин, было шумно. Все время смеялись. На нашем конце стола было тише. Все ели. Пирог был вкусный. Нюра положила мне еще. Я посмотрел на часы. Было двадцать пять минут десятого. Надо было идти, и надо было поговорить с Нюрой. Тянуть дальше было просто невозможно. Я сказал Нюре:

- Пойдем наверх.

Мы шли по лестнице.

- Ты сегодня очень интересный, — сказала Нюра, — даже красивый. Саша, дорогой, ты бы знал, как мне хорошо с тобой! А тебе?

Мне было безразлично. Мне даже было плохо, потому что надо было идти и надо было опять оправдываться перед Лешкой. Нюра ждала, я не знал, что сказать. Мимо нас пробежал Женька.

- Он потерял пластинки, — сказал я.

- Ты не ответил на мой вопрос.

- Нюра, мы должны серьезно поговорить.

Это я произнес уже на площадке нашего этажа. Она взглянула на меня как-то быстро и тревожно.

- Хорошо. Ты будешь здесь? Я сейчас приду.

- Нет, я буду в комнате.

Наша комната была открыта. Алексей Иванович еще утром говорил, что придет поздно, и я удивился, когда увидел его в зале. Я зажег свет и посмотрел в шкаф. Пальто Алексея Ивановича не было. Возле стола стоял один стул. Остальные стулья унесли в красный уголок. Я выдвинул стул из-за стола, чтобы Нюра увидела, куда ей сесть, а сам сел на кровать. Посмотрел на часы. Без десяти десять. Через десять минут я должен был уйти. Во что бы то ни стало. Я представил себе, как поднимусь по лестнице, как позвоню. Ира откроет и спросит: «А почему так поздно?» Она будет в том самом черном платье... Стукнула дверь. Вошла Нюра. В руках у нее были настольные часы. Я не знал, что мне делать. Я не знал, как поступить. Видимо, что-то было на моем лице, потому что Нюра спросила:

- Тебе нехорошо?

- У меня болит зуб, — сказал я и взялся за щеку.

- Это тебе, — сказала Нюра. — Я хочу, чтобы ты был самым лучшим. Я желаю тебе, Сашенька, чтобы ты стал великим изобретателем, чтобы ты окончил школу, чтобы у тебя никогда не было никаких неприятностей и чтобы ты прожил много лет. Теперь я тебя поцелую.

Нюра поставила часы на стол и дотронулась губами до моего виска.

- У тебя очень болит?

Я смотрел на пол.

- Нюра, нам надо поговорить. Ты сядь, пожалуйста.

В эту минуту опять дверь открылась и вбежал Женька.

- А у тебя я их не оставил? — спросил он. — Кто же это мог взять? Такие мировые записи.

Он постоял, потом посмотрел на меня, на Нюру и ушел. Я не смотрел на Нюру. Она села, и я увидел ее ноги. Туфли были все те же: большие, на толстом каблуке, и каблук слоями. Я никогда не видел в магазинах таких туфель. Может быть, она купила их на толкучке. Она опять спросила:

- У тебя очень болит?