Домоводство. Первые уроки

— И мы не должны, — вдруг мягко встревает Элли. — Ну что вы, в самом деле, обе вот-вот закипите? Ведь всё хорошо, у каждого свой мужчина, её собственный, любимый; и никто ни у кого мужа не отбирает. А здесь, на ярмарке, мы оказались по своим делам, и ни с кем за твоей спиной встретиться не собирались. Это я уговорила Иву поехать. А про то, что сюда русичи приехали, мы даже не догадывались. И знаете, что я вам скажу, дорогие дамы? Очень хорошо, что вы, наконец, познакомились, поговорили и всё меж собой выяснили. Теперь никто не будет ворочаться по ночам и надумывать себе неизвестно что!

— Откуда ты знаешь? — начинаем мы с Любавой в один голос. И сконфуженно замолкаем, глядя друг на друга. Элли начинает неудержимо хихикать. Через пару секунд мы все срываемся на смех.

В общем, Элли права. Хорошо, что мы с Любавой встретились. Потому что, несмотря на очевидность некоторых вещей, всё-таки лучше их обсудить.

* * *

— Вы так похожи, — задумчиво говорит Элли, взвешивая на руке камушек, выбранный из гальки. — Удивительно похожи. Причём не только внешне. Я знаю тебя не так уж долго, хоть порой и кажется, что всю жизнь; и могу представить, как бы ты ответила на тот или иной вопрос, как поступила бы… Нет, это не предсказуемость, просто ты стала для меня по-настоящему близким человеком, а близких всегда чувствуешь. Знаешь, что они рядом, или ощущаешь, когда им плохо, например. Я сейчас смотрела на Любаву — и понимала, что именно она скажет, с какой интонацией…

Мне бы возразить, из чистого упрямства, но я молчу. Нагнувшись, подбираю подходящий для «блинчиков» по воде голыш, передаю ей. Море нынче удивительно спокойное, и Элли развлекается. Редко когда выпадает полный штиль, чтобы поверхность воды практически выровнялась, и можно было бы так отвести душу. Мне вот нравится иногда «для души» стрелять; Мага, хоть и относится к этому увлечению скептически, но сам подобрал мне лёгкий композиционный лук из какой-то родовой коллекции и навесил в саду несколько мишеней, окружив участок охранными заклинаниями, чтобы никто под шальную стрелу не попал. А вот Элизабет обожает метать по воде плоские камушки, и чтобы они, прежде чем булькнут последний раз, отщёлкали не менее семи шлепков…

С полчаса назад мы попрощались с княгиней Северной. Кто-то, может, не поверит, но расстались мы по-доброму. От кареты Любава отказалась, сославшись на то, что хочет пройтись, посмотреть на иномирный город, да просто подумать; и я, кстати, тотчас её поняла. Сама после важного события хожу-брожу, будто так лучше уложится в голове пережитое. Княгиня попросила её не провожать, поэтому мы распрощались на набережной, в пяти шагах от кафе.

Дружина… или свита? Да нет же, просто охрана… деликатно держалась в отдалении, рассредоточившись полукругом и изучая окрестности. Но к уже известным действующим лицам добавилось новое. Неподалёку, у парапета набережной, явно кого-то поджидая, нетерпеливо постукивала ножкой в красном сапожке со шпорой рослая девица лет, как мне сперва показалось, восемнадцати, широкоплечая, крепкая, как богатырка, и, что самое удивительное, хоть и из русичей, но одетая по-мужски: в штанах, вышитой рубахе с распашным воротом, коротком кафтане. Впрочем, грудь из-под кафтана выпирала отчётливо, не позволяя ошибиться в принадлежности к «слабому» полу. Да и коса присутствовала, толстенная, рыжая, такая же плотная, крепкая, как хозяйка…

Рыжая.

Девица покосилась на меня недружелюбно и уставилась на мою спутницу. В ухе сверкнула крупным рубином серьга, которую я тотчас узнала. Та самая, что Васюта мне для первого сына оставил, а я не взяла, вернула. Не из гордости, а потому, что… неправильно это. Он — человек порывистый, понял, что я с ним не уеду, и решил хоть что-то для будущих детей оставить; а о том, что в Ново-Китеже своё дитя растёт, не подумал. Или… знал уже, что девка, не наследник.

При взгляде на девицу Любава смешалась, даже вроде бы смутилась немного; затем нахмурилась, но промолчала. Впрочем, разъяснений не требовалось. Этот упрямый взгляд тёмно-карих, почти вишнёвых глаз я узнала. И твёрдый подбородок с характерной ямочкой, у Васюты скрываемой под бородой, и прихотливо изогнутую линию рта, да и саму богатырскую стать, в конце концов. Никуда от генов не деться, причём не только от отцовских. Матушка Васюты, первая жена его отца, была из воительниц-поляниц, вот девица в неё-то, похоже, и уродилась. Царь-девица, не убавить, не прибавить.

А что это она тут делает, а? Охране не доверяет? Боится, что «разлучница» матушку обидит? Ох, шальная головушка, шальные мысли… А ведь ей не восемнадцать, а лет четырнадцать, не больше. Просто из-за сложения старше кажется; а мордашка-то совсем девчачья.

Красивая.

— Хороша! — шепнула я Любаве. — Ох, и хороша!

— Вся в батьку, мои только хлопоты, — скупо улыбнулась она. Но было видно, что похвала ей приятна. Неожиданно коснулась моего плеча и заглянула в глаза: