Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

Так начиналась «коренизация» республик СССР — насаждение культуры, быта, языка, нравов «титульной нации», давшей название той или иной республике. Обещания, раздаваемые при формировании этих республик, по поводу равенства культур, языков, этносов, по поводу самоопределения самого населения при выборе республики, в которой они хотят жить, или по поводу языка обучения их детей быстро были забыты. Тезис о том, что рабочий Донбасса должен идти к крестьянину и говорить на родном языке последнего, вовсе не учитывал обильно приведенные выше факты о том, что для многих крестьян Донецко-Криворожского региона и даже самой Украины родным языком был именно русский, а не украинский. Слова о том, что местные органы власти должны возглавляться местными же кадрами, знающими язык, нравы и обычаи своего края, быстро трансформировались в практику приема на высшие посты украиноязычных коммунистов, в основном представлявших ту самую «мелкобуржуазную», «сельскую» Украину или даже Галицию, многочисленные беженцы из которой наконец — то получили возможность развернуться вширь в не понимающем их Харькове. Действительные же выходцы из региона, представлявшие до 1918 года политическую элиту этого края и знавшие его досконально, вынуждены были либо покидать свои родные земли (как Артем), либо же приспосабливаться к новым условиям (как Рухимович).

Когда же местные политики, выходцы из Донецкой республики, пытались указать товарищам из Центра на тот факт, что значительная часть населения в крае и даже в самой УССР хотят общаться с властью на родном русском языке, их одергивали в довольно резкой форме. На XII съезде прозвучали упреки по этому поводу в их адрес: «Ответственнейшие товарищи из Украины говорят так: я всю Украину изъездил вдоль и поперек, я разговаривал с крестьянами, и я вынес впечатление, что они не хотят украинского языка. Вместо того, чтобы анализировать крупнейшие общественные движения, эпоху Центральной Рады, петлюровщины, национальных восстаний и т. д., довольствуются некритическими методами личных впечатлений и на этом строят политику в национальном вопросе». Нарком просвещения УССР (на тот момент уже бывший), «боротьбист» Григорий Гринько в открытую уже заявил, что идеология, допускающая «свободную борьбу культур», является «крупнейшим препятствием при проведении нового курса национальной политики»[1287]

. А ведь именно это — свободное развитие языков и культур разных народов — было обещано Донецко-Криворожской республике, когда ее убеждали в необходимости слиться в единое административное образование с Украиной.

Выходец из Елизаветграда (ныне Кировоград) Григорий Зиновьев, возглавлявший на тот момент Коминтерн, со всем своим недюжинным ораторским талантом обрушился на тезис по поводу свободной конкуренции языков и культур: «Не можем мы стоять на точке зрения нейтральности, на точке зрения того, что вот, пускай там, на Украине или еще где, борются две культуры, а мы подождем и посмотрим, что из этого выйдет. Это точка зрения не наша, особенно теперь, когда наша партия стоит у власти. Мы должны сыграть в этом вопросе активную роль… Бот почему ни к черту не годится теория нейтральности. Она абсолютно не годится для Советской России, где должно быть создано такое положение, при котором каждый пастух в Азербайджане будет знать, что если национальные школы у него существуют, то это не потому, что коммунисты стояли в сторонке и выдумали мудреное слово «нейтральность», а потому, что коммунисты активно помогали ему получить то, что ему нужно, и, таким образом, приобщают их к коммунизму»[1288]. Правда, глава Коминтерна и собравшиеся не задались вопросом, что будет чувствовать тот же металлист Харькова по поводу того, что эта же власть отбирает ЕГО национальную школу.

Еще дальше зашел Бухарин, который на том же съезде провозгласил практическим текстом тезис о необходимости национального угнетения русских в национальных республиках за пределами России: «Нельзя даже подходить здесь с точки зрения равенства наций, и т. Ленин неоднократно это доказывал. Наоборот, мы должны сказать, что мы в качестве бывшей великодержавной нации должны… поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям… Только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций»[1289]. Маски сброшены, лидеры Компартии в открытую заговорили о вреде идеи национального равенства. Когда харьковцев убеждали в том, что они должны присоединиться к Украине, им было обещано совершенно противоположное.