Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

Эта инициатива первоначально не нашла поддержки в Смольном. В 20–х числах ноября Яков Свердлов, член большевистского ЦК, отвечающий за организационное построение партии, продиктовал ответ: «Создание особой партии украинской, как бы она ни называлась, какую бы программу не принимала, считаем нежелательным. Предлагаем посему не вести работы в этом направлении. Иное дело созыв краевого съезда или конференции, которые мы бы рассматривали как обычный областной съезд нашей партии. Ничего нельзя было бы возразить против наименования области не Юго — Западной, а Украинской»[212]. Из этого письма видно, что к началу декабря 1917 г. большевики уже не возражали против использования названия «Украина», но видели этот регион исключительно в границах, определенных еще Временным правительством.

Причем этот вопрос ими считался настолько непринципиальным на фоне других неотложных дел по обустройству своей молодой власти, что на заседании ЦК РСДРП(б) от 29 ноября не нашли на него времени, передав на рассмотрение «четверке» членов бюро. Вот как этот вопрос был отражен в протоколе заседания: «Украинские с. д. просят разрешения именоваться с. д. рабочей партией Украины ввиду того, что Российская СДРП по — украински звучит русская. Ввиду необходимости обсудить все данные за и против и отсутствием времени — этот вопрос передается в бюро ЦК (Сталин, Ленин, Троцкий и Свердлов)»[213]. Обращает на себя внимание аргументация киевских большевиков по поводу необходимости появления слова «Украина» в названии партии: исключительно в связи с тем, что слова «российский» и «русский» в украинском языке определяются одним словом! Иные мотивы, судя по всему, не приводились.

3–5 декабря в Киеве, где к тому времени верховной властью себя объявила Центральная Рада и в спешном порядке готовился I Всеукраинский съезд Советов, состоялось заседание того самого «всеукраинского» съезда РСДРП(б), которое дружно проигнорировали, несмотря на разосланные приглашения, большевики Донецко-Криворожской области и Юга. На съезде присутствовало 47 делегатов всего — то от 24 партийных организаций Юго — Западного края, что свидетельствует о слабости большевиков в регионах, именуемых ныне Центральной Украиной[214]

.

Самые бурные дебаты вызвал как раз вопрос о переименовании организации в украинскую. За это выступили учитель Василий Шахрай (один из немногих в тогдашнем руководстве киевских большевиков, кто мог публично выступать на украинском языке),

Георгий Пятаков («если мы останемся под прежним названием, то будем всегда россиянами»), Владимир Затонский («для того чтобы наша партия была массовой, нужно выкинуть название российская»), Против были Иван Кулик («называть же нашу краевую организацию украинской нельзя, потому что это шовинизм и нас могут смешать с другими украинскими партиями») и сама Евгения Бош («на Украине мы не можем организовывать отдельную партию»)[215]. Самое интересное, что сей факт она скромно замолчала в своих подробных мемуарах. Равно как и то, что именно по инициативе Бош в конце съезда, все — таки принявшего решение о переименовании, было озвучено особое мнение меньшинства, которое протестовало против данного решения.

Так фактически родилась украинская партия большевиков. Решение о переименовании было принято, несмотря на все возражения, во многом благодаря давлению непререкаемого в среде киевских ленинцев лидера местной организации — Георгия Пятакова. Не пройдет и трех недель, как его родной брат Леонид будет зверски замучен украинскими гайдамаками, вырезавшими ему, еще живому, сердце саблями…

Георгий Пятаков

Несмотря на то что Юг и Донецко-Криворожский регион не считали киевскую организацию своей, на съезде не раз поднимался вопрос о необходимости считать частью Украины и пролетарские центры — Харьков, Екатеринослав, Одессу и др. Мало того, киевляне считали, что партийным центром Украины должен быть любой пролетарский город, только не Киев. Бош обосновывала это так: «Если краевой орган останется в Киеве, то он обречен на гибель благодаря отсутствию типичного пролетариата». Ей вторил Владимир Люксембург: «Центр нельзя оставлять в Киеве; нужно его перенести в Екатеринослав, сильный пролетарскими массами»[216]. Как видим, несмотря на то что ни ЦК партии, ни сами большевики Донецко-Криворожского бассейна не считали Екатеринослав частью новообразования «Украина», киевские большевики солидаризировались с Центральной Радой по вопросу распространения этого образования на промышленные губернии Юга России. Причем выдвинули аргумент, который затем станет решающим при определении границ будущей советской Украины: необходимость выстраивать свою партийную работу в украинской деревне, опираясь на сознательный пролетариат, дефицит которого резко ощущался в украинских губерниях.