Допуск на магистраль

«Дорогая редакция! Пишу вам потому, что так жить больше не могу. Мне 18 лет. Обычно взрослые люди говорят, что это самый хороший, самый счастливый возраст. Может быть, только я во всем виновата, но в жизни у меня как-то не все хорошо.

Подруг не было ни раньше, ни теперь. Да и откуда они будут? Я все время сижу дома, а прогулки мои — от дома до школы или до магазина. Я учусь в школе рабочей молодежи, но нигде не работаю, потому что родители мне запретили: «Успеешь, жизнь длинная, еще наработаешься...»

Жить мне тяжело, неинтересно. Я не комсомолка. Стыд! А я очень хочу быть как все наши юноши и девушки.

Я живу в Нижнем Тагиле. Это город металлургов, его все в нашей стране знают. Я пишу с пятого на десятое, но вы не сердитесь: очень волнуюсь.

Здесь я не все написала. В жизни у меня гораздо хуже. Я вас очень прошу: ответьте, помогите мне!

Кира Ц.»

На конверте был тщательно выписан обратный адрес.

 

...Девушка стояла посреди недомытого коридора С тряпкой в руках и смотрела на меня растерянными, испуганными, глазами.

— Мне нужна Кира, — повторила я.

Девушка будто очнулась и торопливо ответила:

— Нет, нет, что вы! Это не я...

Мне оставалось извиниться и уйти ни с чем. Но я не ушла. Я продолжала стоять и смотрела в ее по-детски округлившиеся глаза. Они выдавали девушку. У меня не оставалось больше сомнений: это была она, Кира Ц.

Тряпка упала в таз и разбрызгала грязную воду. Девушка вытерла передником руки, провела меня в комнату и, опустив голову, сказала:

— Это я.

Мы молчали, привыкая друг к другу, обдумывая, как начать разговор. А начать его было невероятно трудно.

Мы «привыкали» друг к другу долго. А потом наконец начался тот разговор, ради которого я приехала.

— Сколько я себя помню, — сказала Кира, — папа и мама жили недружно.

...Трудно говорить о себе. Тем более о своих сомнениях и чувствах. Но говорить откровенно все-все, даже очень плохое, о своих родителях — это еще тяжелее. Кира закрыла лицо руками и расплакалась.

Ее обида, боль и одиночество пришли из детства. Кире даже кажется, что они появились на свет вместе с ней, что сейчас этим неприятным и неотступным спутникам тоже по восемнадцать лет.

Самым главным в Кирином детстве были папа и мама. И жизнь в доме строилась так, как они хотели.

 

— Ма-ам! Ма-амочка! — капризно тянет маленькая Кира. — Отпусти погулять...

Мама отрывается от книги, мягко говорит:

— Одной нельзя.

— Ну пожалуйста, — умоляет Кира. — Я уже знаю, что Маша плохая девочка. Я с ней играть не буду, Я — с Юриком, у которого живой кролик.

— И с ним нельзя. Он может тебя обидеть. И вообще ты должна знать, что все мальчики — хулиганы!

Мама и Кира садятся писать письмо дедушке. Мама пишет, а Кира рисует для дедушки Юркиного кролика. Потом мама убегает опустить письмо в почтовый ящик, и как раз в это время раздается телефонный звонок из Черниговки. Кира взбирается на стул, дотягивается до трубки и слышит слегка приглушенный папин голос.

— Доченька! — кричит он. — Милая! Здравствуй!

И тут же, не дождавшись ее ответа, обеспокоенно спрашивает:

— А где мама?

— Письмо понесла в ящик. С кроликом! Это я кролика нарисовала. Дедушке!.. — весело кричит в ответ Кира.

Но папа уже не слушает ее и раздраженно спрашивает:

— А что, мама одна ушла?.

Папин голос в трубке становится сердитым.

— Что она надела? В каком платье ушла?

— Я не знаю, — пугается сердитого голоса Кира. — Кажется... ни в каком...

Папа кричит еще громче, трубка хрипит и дребезжит, и Кира, ничего не понимая, растерянно всхлипывает.

Мама так и застает ее — в слезах, с трубкой в руке. Ночью Кира просыпается от шума в соседней комнате.

— Не ври! — кричит папа и топчет сапогами мамины платья. — Все равно узнаю, куда по вечерам ходишь!

Перепуганная Кира зарывается с головой в одеяло, сжимается маленьким дрожащим комочком.

 

За обедом полагается сидеть молча, но у Киры столько новостей, что не рассказать их сейчас просто невозможно.

— Я теперь сижу с Петей! — весело объявляет она, не обращая внимания на строгий, осуждающий взгляд отца. — И на задней парте тоже Петя, только не Сысоев, а Пряничников. А впереди Шура Осипов. Клавдия Петровна сказала, что я их всех должна воспитывать. Чтобы они на уроках не разговаривали.