Допустимая погрешность некромантии (СИ)

— Потому что я обезопасил себя. Ты должна была прийти ко мне — по доброй воле и с полным желанием открыть все свои секреты. И потому я закрепил в клятве этот пункт — я буду твоей первой и последней страстью. Разве не так? Не сопротивляйся себе — подойди и поцелуй того, кого двадцать лет мечтала встретить.

Но приглушенные мольбы Тайишки и еяго настороженный взгляд помогли пчринять решение. Бывают такие дела, кфоторые просто надо сделать. В данном сфлучае, чтобы притупить бдительность и не вызвать еще больших подозрений. Я сделала шаг, наклонилась к его лицу, закрыла глаза. Сам господин Шакка при этом не собирался мне помогать: он не обнял, не ответил на поцелуй, когда я прикоснулась к его губам. Я прижалась чуть теснее. Один, два, три, достаточно. Отстранилась и взгляда не отвела. Глаза прищуренные, внимательные, а голос стал мягче:

— Что останавливает тебя, Тайишка? Хотя бы на этот вопрос можешь ответить искренне?

— Ты… Вы не такой, каким я вас помню.

— Не нравлюсь?

— Нравитесь! — соврала уверенно, потому что именно об этом вопила во мне Тайишка. — Но вы спросили, что меня останавливает…

Он перебил, но говорил все так же тихо:

— А разве глаза влюбленной женщины видят рост или плешину? Разве любовь не делает любую внешность привлекательной?

— А! Это проверка! — от неожиданного понимания я даже произнесла это вслух. — Вы проверяете…

И осеклась. Он знал, что настоящую Тайишку не остановила бы уродливая внешность. Она обязана была сгорать от страсти при любом раскладе! Эдакий экзамен, насколько хорошо работает его заклинание! И на самом деле он наверняка выглядит именно так, как Дмитрий Александрович. Но мне-то что делать с моим стопроцентным зрением?

— Тайишка, ответь еще на один вопрос, — если просто слушать его голос, закрыв глаза, то несложно и представить определенное влечение. Со временем, конечно, но несложно… — Ты сильно изменилась после воскрешения? Или твой характер именно такой?

— Сильно изменилась, — правду говорить легко. — И очень жаль, если я вас разочаровала.

— Не разочаровала. Вызвала интерес. А я уже лет двести ничему не удивлялся. Начинаю подозревать, что ты не просто побывала в другом мире — ты принесла в себе демона, о котором я пока ничего не знаю. И именно он добавляет сейчас яда в каждое твое слово.

В точку, что уж сказать. Но говорить больше ни о чем не хотелось:

— Господин Шакка, я очень устала.

Он отступил в сторону:

— Иди сегодня, Тайишка. Но с завтрашнего дня я начну узнавать тебя. И позволю тебе узнавать меня. Усни с этой мыслью, Тайишка, привыкни к ней.

Я поспешила скрыться за дверью. Кое-как отыскала свою комнату и после этого зарылась в одеяло с головой. Теперь я понимала куда больше, но облегчения понимание не приносило. Тайишка внутри подвывала — ее пока еще нереализованное желание к некроманту будет только возрастать. Мне придется каким-то образом подыгрывать… или честно признаться. Ему ведь Тайишка нужна: пусть меня выселяет домой, а ее забирает с потрохами, на все согласную! Да вот только пульсировала одна тревожная мысль: именно я пришла из другого мира, и без меня Тайишка не сможет рассказать ему ничего любопытного. Отпустят ли меня после таких новостей?

Глава 5

— Дмитрий Александрович, а можно я вас на ты буду звать?

— Нельзя.

— Тогда почему вы мне тыкаете?

— Моя реанимация — мои правила. Что у нас там в козырях?

— Черви.

— Ненавижу червей. Но буду продолжать не замечать, как ты мухлюешь.

— А вы еще чаще из палаты выходите. Тут даже ангел начал бы мухлевать!

— Хорошо, что я на деньги не согласился играть.

— О, Дмитрий Александрович, есть вопрос, который я всю жизнь мечтала задать реаниматологу! Нам в институте на психологии давали. Допустим, привозят к вам в тяжелом состоянии сразу нескольких человек: преступника, полицейского, ребенка и мать четверых детей. Вы один, и принимать их можно только по очереди. Причем известно, что шансы следующего сокращаются, а последний точно не доживет. В каком порядке будете их реанимировать?

— Бред какой-то.

— Ответьте!

— Ну… ребенка увезут в другую реанимацию, детскую. Это не мои проблемы.

Я начала злиться:

— Ла-адно. Минус один. С остальными что делать станем?

Дмитрий Александрович задумчиво разглядывал свои карты. Потом выдал:

— Ты вход в отделение видела?

— Видела. И что?

— Туда пройдет одновременно только одна каталка, и потому поступать они будут уже в определенной очереди. Вот в этом порядке и будем реанимировать.

— Но как же? — не поняла я. — Неужели преступник важнее матери четверых детей? Вы о социальной справедливости слыхали?

— Мне дело делать или о социальной справедливости думать? Пока я буду взвешивать варианты, все трое могут умереть.

— Четверо!

— Трое. Помнишь, ребенка уже увезли в другую реанимацию? Не мои проблемы.

— Вы циник! А если спасете одного преступника, неужели не будете потом сожалеть?

— Не о чем сожалеть. Потому что я даже спрашивать не стану, кто из них кто.

— А я вам скажу! Вот специально, чтобы вас совесть мучила.

— Не сомневаюсь. Но знаешь, Ольга, иногда правильнее не думать, если мысли мешают действиям.