Дорога через прошлое

Но не до этого, пошли команды. Вынул из ящика длинный снаряд, передал его в руки Ивану из типографии, дальше тот, что с завода имени Сталина, накинул на голову снаряда специальный ключ и повернул. Николай со штамповочного откинул вправо затвор, снаряд пошел внутрь, и замок за ним закрыли. Наводчик наш, присев, повертел маховики и сказал, что надо чуть вправо. Тарас-правильный вцепился в правило и развернул чуток орудие. Наводчик довернул у себя и крикнул, что готов. При выстреле пушка подпрыгнула и встала на место. Здорово же ее подкидывает, я в кино таких прыжков как-то не замечал. Куда снаряд попал, некогда было думать. Мы опорожнили весь ящик, пока не прилетел ответ.

Все вокруг заполнилось дымом, как когда-то в доте, взрывная волна откинула меня назад, в густую траву, но сознание при мне осталось, только малость обалдел. Когда чуть прояснилось, вскочил и бросился к пушке. А там все было совсем сурово. Орудие лежало на боку. Правое колесо отбито, боевая ось перекорежена. Лафету тоже досталось. Наводчик – вся спина в рваных дырах. Уже не дышит. Старшина трясет головой, как будто ему в ухо вода попала. Иван – лицо бледное, прижал ладонь к плечу, и из-под нее темное выступает. Немцы – вроде вокруг нет.

Выдернул из кармана куртки бинт, потом ножик и подбежал к Ивану. Распорол рубаху и стал бинтовать. Фонтана крови нет, значит, артерия цела, и здесь он не изойдет кровью. Тогда до госпиталя доживет. А есть ли в ополчении госпиталь? Может, и нет. Тогда в городскую больницу. Уф, закончил. Вытер руки о траву, и тут снова команда: отходим.

На мою долю достался нерасстрелянный ящик снарядов и (это уже я сам не промахнулся) карабин убитого наводчика. Раненый Иван шел сам, его только иногда поддерживали, а Леонида по очереди тащили на закорках. Потом к нам присоединился расчет другого орудия, что вместе с нами выдвигался. Там раненый только один был, но орудию тоже конец – крупный осколок повредил затвор.

Пошагали на позицию докладывать об итогах и достижениях. Немцы по нам не стреляли прицельно, хотя несколько перелетов через наши головы были. Сзади продолжался гул боя, только немецкие пулеметы, ненадолго затихшие, сейчас вновь заливались. И, пожалуй, к прежнему огню прибавилось что-то еще: эти пушки били звонче остальных, видимо, находились недалеко, раз слышен сам их выстрел, а не как снаряд сверлит небо.

Вернулись на старую позицию, и я тут же проверил, как там оставленный вещмешок. Живой пока, и ноги ему не приделали. Я его подтащил поближе к народу, который сбился в кучу и блаженно дымил, отходя от стресса. Леонид был без сознания, Иван сидел с нами и все пытался рассмотреть раненое плечо. Курить ему не хотелось, зато жажда мучила. Поделился с ним водой. И не знает Иван, что это вода из будущего. Но выпил, и ничего, не пошла вопреки.

Старшины не было видно, видимо, он пошел к начальству докладывать, на что еще годимся. Я же пока устроил карабин так, чтобы народ его не видел, и мешком привалил, и приклад травою присыпал. Неплохо было бы глянуть, сколько там осталось в магазине. Подсумка у убитого не было, а по карманам я не шарил. Да хоть полон магазин, хоть нет, а еще бы патронов не помешало. Так, глядишь, карабин при мне останется. И как бы нас в пехоту после потери орудий не отправили, особенно таких, как я, к артиллерии не имевших отношения.

Народ курил и обменивался впечатлениями, кого как при обстреле отбросило. И вот в разговор вступил Михаил с интересным вопросом, на который и я бы ответ послушал:

– А почему мы не стреляли с закрытой позиции? Мне говорили воевавшие в империалистическую и гражданскую, что чаще всего так и стреляли, а впрямую – только когда белые или немцы больно напирали.

– Не выйдет у нас такой стрельбы: оснащения не хватает. Ни буссоли, ни панорам на орудиях.

Мне это ни о чем не сказало, кроме как о нехватке чего-то действительно необходимого, но это уже потом выясню для себя. Если считать, что это приборы, то с их помощи так и стреляют. Да, мне же рассказывали, что из «максима» тоже можно стрелять с закрытой позиции, по броду, допустим, чтоб туда не совались. И тоже нужен был прибор для этого.

А вскоре к нашей позиции вышел один из тех, кого мы поддерживали. Вид у него, конечно, был странный: до пояса голый, но в драной кепке, насаженной по самые уши. На голом же плече – винтовка, а в руках что-то вроде минометной мины, но с какими-то дополнениями. Разобрать, что это, было сложно.

– Хлопчики, цигаркою поделиться, бо усе на лану залишилося[1].

Ему дали, и он блаженно затянулся.

– Дуже дякую, як душе гарно стало…[2]

– Что там с вами на поле случилось?