Дорога длиною в жизнь

…Наводчик Николай Бакланов вторым снарядом на-крыл вражеский пулемет, и теперь наша пехота могла беспрепятственно форсировать Лучесу. Когда пушка Бакланова вывела из строя орудие немцев, прозвучала команда «На передки!», и лошади в упряжке выкатили пушку к реке. Там Бакланов начал дуэль с вражеским орудием и вышел победителем. А на западном берегу артиллерийскому расчету пришлось выдержать тяжкий бой: фашисты контратаковали танками. Ранило командира орудия сержанта Шабардина. Заменив сержанта, Бакланов никому не уступил место наводчика. Его пушка сожгла три танка.

Потом был бой у Западной Двины — на высотке, прикрывавшей шоссе. На шоссе показалась колонна гитлеровцев — из тех, что пытались вырваться из окружения. Впереди шли танки и самоходки, за ними автомашины. Бакланов хорошо замаскировал пушку, однако стреляла она прямой наводкой, и ее все же засекли. Но уже были подбиты два немецких танка, и на шоссе образовалась пробка. Неподвижные цели на виду — только успевай поражать! Опомнившись, фашисты открыли бешеный огонь, и вскоре весь расчет, кроме Бакланова, был выведен из строя. А пушка невредима, снаряды еще не израсходованы, сноровки и силенок Бакланову не занимать.

Вскоре к высотке подоспела наша батарея, и гитлеровцы стали сдаваться в плен. Вышли артиллеристы к шоссе, увидели, что там наворочено, и не поверили собственным глазам: неужто одно орудие с одним наводчиком учинило такой разгром?

— Почему — с одним наводчиком? — рассердился Бакланов. — Если за этот бой награждать будут, то всех — убитых и раненых. Или никого, или весь наш огневой интернационал пусть награждают!

В расчете помимо Шабардина и Бакланова был еще один русский — ящичный Елизаров, а заряжающий — украинец Шматченко, замковой — татарин Фатхулин, установщик — киргиз Хафизов.

Всех и наградили.

«Ходу, братцы, ходу!..»

…Мост через Лучесу захватили разведчики гвардии лейтенанта Алексея Щербакова.

Лейтенант знал, какое трудное и ответственное дело ему доверили, и отобрал в свою группу самых надежных солдат и сержантов из числа тех, кто близко знал Жору Григорьева. Во время февральского наступления под Витебском он повторил подвиг Александра Матросова. Портрет Героя Советского Союза Георгия Степановича Григорьева в траурной рамке висел в просторном блиндаже разведчиков. Здесь, у портрета погибшего товарища, и построил своих людей лейтенант Щербаков.

— Первым пойдет Мальцев. За ним я. Задачу знаете. Тройка Баева действует самостоятельно. На том берегу соберемся в условленном месте.

Чтобы захватить мост, надо сбить противника. За водным рубежом слева у фашистов пулеметная точка, справа — батарея. Тройка Баева справилась с немецкими пулеметчиками так, что они не пикнули, и лейтенант повел всю группу в тыл вражеской батареи.

Бой на огневых позициях немецких артиллеристов был коротким и беспощадным. Разведчики захватили шесть орудий, две автомашины с прицепами, груженные снарядами, два пулемета. А мост через Лучесу уже охраняли советские автоматчики. По нему началась переправа.

Там, на Лучесе, и решили разведчики лейтенанта Алексея Щербакова открыть счет мести за Жору Григорьева.

Слово не разошлось с делом — свой боевой счет они вели до самой победы. И до самой победы бережно пронесли фотографию. Григорьева, как бы утвердив этим право павшего героя на бессмертие.

…Если тебе, дорогой читатель, доведется побывать в Витебске, то на мосту через Западную Двину ты увидишь мраморную доску в честь почетного гражданина города, бывшего сапера 158-й дивизии 39-й армии, Федора Тимофеевича Блохина (Герой Советского Союза Блохин живет сейчас в Горьком).

Два моста в Витебске были взорваны, а третий оккупанты охраняли даже тогда, когда к центру города прорвались два наших батальона. Остатки фашистского гарнизона еще сопротивлялись, и мост нужен был им для отхода. Но под опоры вражеские подрывники уже заложили две тонны взрывчатки.

Уличные бои достигли высочайшего накала. У набережной над самым высоким зданием ветер развернул алое полотнище. Это коммунист сержант Милешкин дал знать, где находятся бойцы его отделения. Увидев стяг, старший сержант Блохин скомандовал своим саперам:

— За мной, братцы!

Саперы прорвались к мосту. Там пылал костер, зажженный подрывниками. Но Блохин заметил шнур, тянувшийся к опорам моста.

— На мост! Тушить пожар! — крикнул он своему помощнику Кузинову.

А сам кинулся в воду, подплыл к детонирующему шнуру и перерезал его. Пожар на мосту успели потушить. Дорога пехоте на другой берег была открыта.

Наступление продолжалось. Саперы Блохина торопили пехоту:

— Ходу, братцы, ходу!..

Завершая летнюю кампанию, 39-я по-прежнему воевала двумя корпусами, но 84-й, ушедший на 1-й Прибалтийский фронт, был заменен 113-м стрелковым корпусом генерал-майора Н. Н. Олешева.

Мы приближались к Восточной Пруссии, и противник заметно усиливал сопротивление.