Дорога доблести

— Пришлось, дорогой мой! Я всегда считала себя выдающейся стервой, но она шокировала даже меня.

— Каким образом?

— Лучше я промолчу, хозяин. Мне пришлось проделать солидную работенку по ее захоронению так глубоко, чтобы ты с ней никогда не встретился.

— Но мне же интересно!

— Я понимаю, но именно потому я и вбила ей в сердце осиновый кол — неприятная работа, ведь она мой прямой предок. Но я побоялась, что она может тебе понравиться больше меня. Ох, какая подлая проститутка!

Мне любопытно до сих пор.

Большинство предшественников были неплохие ребята. Однако наш брак был бы куда благополучнее, если бы они в нашем доме не болтались вовсе. Легче иметь жену чуть тронувшуюся, нежели такую, что состоит из нескольких взводов — и преимущественно из мужчин. Сознание их призрачного присутствия даже тогда, когда личность Стар доминировала, отрицательно действовало на мое либидо[140].

Должен, однако, согласиться с тем, что Стар понимала мужскую точку зрения куда лучше других женщин в истории какой угодно страны. Ей не приходилось гадать, что для мужчины приятно. Она знала об этом больше меня из «опыта» и ни в коем случае не желала делиться с кем-нибудь этим уникальным знанием.

В общем, у меня отсутствовали видимые причины для жалоб.

А я жаловался, я винил ее в том, что она носит в себе всех этих людей. Стар выносила эти несправедливые жалобы лучше, чем я — свои собственные ощущения несправедливости всей ситуации, когда я должен постоянно быть vis-a-vis всей этой толпы дурацких призраков.

Однако призраки были отнюдь не самым плохим, что плавало в нашей похлебке.

У меня не было работы. Я говорю не о службе от девяти до семнадцати, стрижке газона по субботам и пьянстве в загородном клубе по субботним вечерам. Я говорю об отсутствии цели в жизни. Вы когда-нибудь видели льва-самца в зоопарке? Свежее мясо в положенное время, сколько угодно женского полу, никаких охотников — вроде как добился чего хотел, не правда ли?

Тогда почему же у него такой угнетенный вид?

Сначала я не понимал всей глубины своей проблемы. У меня была очаровательная и любящая жена; я был так богат, что мое богатство нельзя было счесть; я жил в самом великолепном доме, находящемся в городе, куда более прекрасном, нежели любой город Земли; все, с кем я встречался, были ко мне расположены; на втором месте после моей удивительной жены я бы поставил возможность повышать, не считаясь с затратами времени, свое образование, получая его таким, какое недоступно никому на Земле, и при этом ни в какой мере не связанным с футболом. Не существовало никаких ограничений в тематике, и гарантировалась любая помощь. Представьте, друзья, что сам Альберт Эйнштейн бросает все свои дела, чтобы помочь вам разобраться с алгеброй, а «Рэнд Корпорейшн» и «Дженерал Электрик» объединяются в усилиях разработать методику, облегчающую вам решение какой-нибудь простенькой задачки.

Это роскошь большая, чем богатство.

Вскоре я обнаружил, что не могу выпить океан, даже если его поднесут к самым моим губам. Научные знания и на Земле так разрослись, что один человек не в состоянии охватить их в полной мере, так вообразите себе, как велик их объем в Двадцати Вселенных, каждая из которых имеет свои законы, свою историю и только одна Стар знает — сколько цивилизаций.

Говорят, на конфетных фабриках рабочим разрешается есть сколько угодно сладостей. А они вскоре на сладкое и смотреть не хотят.

Учиться я, конечно, не бросил. Но моим занятиям не хватало цели. Тайное имя бога так же невозможно узнать в Двадцати Вселенных, как и в одной, и точно так же дело обстоит и с другими крупными вопросами, если, конечно, у вас нет интереса к какой-нибудь очень узкой проблеме.

У меня такого интереса не было, я — дилетант, и это я понял сразу, как только увидел, насколько моим учителям со мной скучно. Тогда я их почти всех отпустил, оставил себе математику да еще историю Империи, но и здесь сознательно скользил по поверхности.

Подумывал я и о том, чтобы заняться бизнесом. Но чтобы заниматься бизнесом, получая от этого удовольствие, надо либо быть бизнесменом в душе (чем я не был), либо нуждаться в деньгах. А у меня деньги были. Все, что я мог, — это потерять их, а в том случае, если бы я выиграл, обязательно возник бы вопрос, не было ли тут специального правительственного указания: «Не обижайте консорта Императрицы, все убытки мы вам компенсируем».

Так же вышло и с покером. Я ввел эту игру в обиход, и она начала быстро распространяться. К сожалению, вскоре обнаружилось, что играть в нее я не могу. Покер требует серьезного отношения, иначе он становится неинтересен. Однако если денег у тебя — океан, то возможность добавить или потерять несколько капель превращают игру в ничто.