Дорога к свободе. Беседы с Кахой Бендукидзе

ВФ: Русских учителей и врачей.

КБ: Малолетних русских учителей.

ВФ: Которые были к тому же бездетными матерями-одиночками.

КБ: «Ну суки, как же можно убивать малолетних учителей?!! И они сейчас в Киеве хотят убить всех русских».

Вы знаете, какой я вам дам совет. Проведите такой эксперимент: посадите нейтрального человека перед телевизором и в течение двух суток показывайте…

ВФ: Russia Today?

КБ: Нет, это мягко. Хотя можно и Russia Today – в свободное время. А в несвободное – передачи Дмитрия Киселева, Аркадия Мамонтова и Владимира Соловьева. И посмотрим, что будет через двое суток.

Вообще, это интересный предмет для антропологического исследования.

ВФ: Старшая дочка недавно уволилась из LVMH. Как вы знаете, это одна из самых крутых компаний в мире. Она рассказывала, что после гибели Boeing в московском офисе LVMH стало совсем невозможно находиться. Весь русский топ-менеджмент, все сотрудники компании говорили: «Ну да, это же сбили американцы». «Да, самолет был полон трупов».

КБ: Да, но простите, при чем здесь советизм. Это – чудовищная машина пропаганды.

ВФ: Которая не щадит никого, даже людей, на первый взгляд прозападных и самостоятельных.

КБ: Вот видите – самолет, полный трупов. Это какие-то гении сидят там и придумывают.

ВФ: Сюжет с самолетом, полным трупов, сначала показали на BBC в сериале про Шерлока Холмса. Зимой была премьера.

КБ (смеется

): Еще гениальней – не надо придумывать. Просто брать готовые сюжеты и актуализировать. Причем не нужно быть советским человеком, чтобы поверить в то, что из Амстердама выслали самолет, полный трупов. И это взрослые, успешные люди говорят?

ВФ: Да, взрослые, успешные люди из выдающейся глобальной компании. То есть это уже не триппер, а сифилис. Это не советизм, а другая болезнь.

КБ: Сифилис мозга, который прямо из телевизора выходит.

ВФ: На просторах, не затронутых советизмом, такое возможно?

КБ: Третий мир – разный. В Венесуэле – да, возможно. Там, думаю, именно такое зомбирование происходило. И в Зимбабве происходило. А в Бразилии невозможно. В Аргентине – более возможно, чем в Бразилии. Это от степени несвободы зависит. В России нет свободной прессы… Потому что когда есть свобода прессы, все легко фильтруется.

ВФ: Ну немного свободной прессы в России есть… Те же двое моих коллег – оба работали в «Ведомостях», один из них сейчас в Forbes. Это неподцензурные издания.

КБ: Это же не вопрос для галочки. У нас 140 миллионов человек, и в их зрительные и слуховые нервы поступает сколько-то мегабайт информации. Сколько мегабайт информации из этого – от независимых СМИ? Думаю, меньше процента. Даже если исходить не из равномерно диффузного характера построения общества, а из модели распространения слухов, в которой ключевую роль играют

public opinion makers, то все равно очень небольшая доля информации попадает из независимых каналов. И все – у вас искажается представление о мире. Это интересный предмет исследования для социальных психологов и для антропологов.

ВФ: Как и Германия 1930-х.

КБ: И поэтому мы видим, как Россия борется с независимой прессой. Они решили не добивать последние независимые газеты, а полностью добить независимую интернет-среду.

Закон о блогерах, угрозы прикрыть твиттер, если те не будут сотрудничать.

ВФ: Такое впечатление, что противопоставление партии телевидения и партии интернета в России больше неактуально. Потому что агрессивным шовинизмом партия интернета заражена так же сильно, как партия телевидения. Я ведь вам цитировал не телеведущих, я цитировал пользователей фейсбука.

КБ: И тут возникает очень глубокий, фундаментальный вопрос. Страны типа Грузии, Украины, Молдовы и так далее должны запрещать российское вещание или нет? Это вопрос на засыпку для либертарианских пуристов. Ограничивать ли свободу слова…

ВФ: В принципе Украина дала на этот вопрос ответ, отключив российские каналы.

КБ:

Грузия дала два ответа. При предыдущей власти запретила, а при этой – разрешила. Это нарушает свободу слова?

ВФ: Я думаю, что в том смысле, что это не свобода слова, а спецоперация, которая приводит к агрессии, к убийствам, к жертвам, – не нарушает.

КБ: Рабов бьют колючими палками, заставляя кричать «Аве, Цезарь». Если с этим бороться – будет ли это борьбой со свободой слова?

Какую ответственность несут СМИ, которые рассказывают про распятого в Славянске пятилетнего мальчика? Если их нельзя привлечь к ответственности за эту ложь, которая очевидным образом ведет к войне…

ВФ: Это не свобода слова, согласен.

КБ: В принципе, для меня это тоже был теоретический вопрос. Когда страна воюет – все вроде бы понятно. Другое дело, что эта ситуация не продлится вечно, и нужно будет давать ответ на этот вопрос и в ситуации, где будут оттенки серого, а не сплошная черная краска, или радикальный контраст.

У Чапека есть такое замечательное произведение – «Война с саламандрами». Читали?

ВФ: Да.

КБ: Что ж вы все читали?

ВФ: «Войну с саламандрами» я читал так давно, что теперь уже и не считается.