Дорога китов

- Он в пути, - спокойно ответил Мартин. - Он просил меня оказать вам гостеприимство. Прошу к огню. А это кто?

Эйнар ткнул в меня пальцем и пожал плечами.

- Орм, сын моего кормчего Рерика. Он еще нигде не был и ничего не видел, вот я и решил взять его - пусть поучится.

- Воистину, - проговорил Мартин задумчиво, - я вижу, что ты прозрел Свет и обрел милость Господню.

В замешательстве я вдруг понял, что он смотрит на крест на моей груди и с неприязнью подумал, что монах, видимо, решил, будто я - последователь Христа.

- Я взял это у человека, которого убил, - выпалил я.

Эйнар хмыкнул. Мартин, так и не придя к выводу, остроумен я или просто глуп, подвел нас к столу со скамьями, и мы сели.

Именно здесь в первый раз я узнал, что еда может быть столь замечательно разной. Вошли женщины - все в мягких шлепанцах, так что они производили только самый легкий шум, - и подали нарезанную рыбу, фаршированную анчоусами и каперсами, устриц, которых мы выковыривали серебряными заостренными палочками, котлеты из баранины, начиненные диким чесноком, ужасно вкусные и тающие во рту, и все это запивалось вином, какого я никогда еще не пробовал.

Еда. До Бирки вся еда была цвета земли - бурая, желтая или красная - и имела вкус рыбы, даже мясо, потому как мы кормили скотину рыбными остатками. От зрелища и запахов этого стола у меня сперло дыхание.

И все время Мартин болтал о погоде, о новостях и о том, как неудачно, что Хакона невозможно было возложить на лоно Христово, как полагается, однако, вне всяких сомнений, Господь не обратил внимания на языческие пристрастия его подданных и все равно принял конунга.

Иллуги Годи возмутился, монах ответил, и они пустились в спор, забыв обо мне и об Эйнаре. Я слушал вполуха, как Иллуги пытается объяснить, что ваны - не то же самое, что асы, это более старые боги и некоторые, как Улль, не очень-то почитаемы.

Эйнар. Я гляжу на него и ловлю его взгляд - он смотрит на меня, я замечаю, что его дорогой серебряный кубок почти не пригублен. Потом я вижу себя его глазами: защечные мешки набиты бараниной, сок на подбородке - юнец, обезумевший от совершенно немыслимого чревоугодия.

Я проглотил кусок, протрезвел. Эйнар ухмыльнулся, и я вслед за ним перевел взгляд на спорщиков.

Иллуги что-то с жаром возражал насчет рассказа о епископе Поппоне и раскаленной докрасна рукавице, а Мартин улыбался и отвечал ему любезно.

Вдруг, словно отдернули некую завесу, я увидел все так, как видел Эйнар - видел с тех пор, как мы пришли: Мартин выжидает. Вино, еда, даже спор - все это уловки: точно так высматриваешь в поединке, не откроется ли брешь под щитом.

- Где же, - спрашивает Эйнар, - Брондольв?

Да швырни он серебряный кубок на полированные половицы, и то не вызвал бы большей тишины. Мартин оглянулся, заморгал и вздохнул.

- Я надеялся, что он будет здесь и скажет вам сам, но, похоже, что-то случилось, - сказал монах, по-прежнему любезно. - В обширном мире разное случается, Синезубый тому пример, за всем не уследишь.

- Что было в ящике святого? - тихо спросил Эйнар.

Мартин пожал плечами. Помолчал, потом ответил:

- Кости. Кое-какие записи, но не то, чего я ожидал. - Он встал и подошел к маленькому сундуку, открыл его и вынул матерчатую суму, которая тихо звякнула. - Боюсь, я разочаровал Брондольва, - продолжал он с кривой улыбкой, исказившей его лицо так, что на миг оно стало уродливой маской. - Он теперь ищет более... практичные... способы вернуть удачу Бирке, поскольку мои слабые попытки провалились.

- И что это были за слабые попытки? - спросил Эйнар, подавшись вперед так, что черные волосы обрамили лицо, усилив природную бледность и превратив его глаза в глубоко запавшие бочаги. Мне вспомнился Эйвинд, видевший ворона Одина.

Мартин широко развел руками и улыбнулся.

- Я надеялся обрести великую святыню христианства, ту, которая сделала бы церковь в Бирке местом паломничества для христиан всего мира. Похоже, я ошибся.

- Что это за святыня? - спросил Иллуги.

Темные бочаги Эйнаровых глаз не отрывались от лица Мартина, и от этого священнику было трудно сохранять улыбку. Тут я понял, что он лжет, и сердце у меня екнуло - перед глазами стояла огромная гора серебра, клад Атли. В конце концов это может оказаться правдой.

Мартин простер свои тонкопалые руки - в пятнах, похожих на следы ожогов - и пожал плечами.

- Это вряд ли имеет значение, Иллуги, - сказал он спокойно. - Ты знаешь, как их много. Как и многие другие, эта оказалась подделкой. Ежели взять все костяшки святого Отмунда и собрать их, то увидишь чудо: окажется, что у него было по меньшей мере четыре руки.

Улыбаясь, он шагнул вперед и поставил перед Эйнаром матерчатую суму - внутри что-то мягко хрустнуло.

- Брондольв благодарит тебя за твои старания. Ты волен идти, куда тебе угодно.

И все вокруг застыло, никто не пошевелился. Как если бы мы превратились в ледышки, и чем дольше этот миг тянулся, тем мучительнее становилась попытка пошевелиться.