Дорога китов

Ее глаза в желтом свете фонаря казались страшными ямами, полными дегтя.

- Теперь ничто не уведет меня от этой могилы, - заявила она. - Но мне кое-что понадобится от тебя.

Вскоре после этого, оставив Вальгарда и дюжину членов Братства при «Сохатом», мы направились в Киев с большим, пестрым и бестолковым караваном всевозможных судов и лодок.

Новгород был крайней точкой, докуда доходили иноземные суда. Всем купцам приходилось пересаживаться на русские корабли, на струги и более крупные насады, дорогие, но способные противостоять балтийским штормам и выдержать переправу волоком. Для киевского князя это был вполне надежный способ следить за речной торговлей.

На сей раз купцы стояли на переполненной якорной стоянке, кипя от злости и ругаясь, потому что все суда Святослав забрал, чтобы перевезти людей и груз вниз по течению, в златоглавый Киев. Оттуда нам предстояло направиться на Дон и далее, чтобы встретиться с хазарами.

Это путешествие протекало на удивление мирно. Больше предавались безделью мы только в последовавшем вскоре плавании по Дону.

Нам, как части дружины Ярополка, делать было нечего. Местные речники двигали суда баграми, а мы знай себе чистили оружие, дивились новым плащам цвета подсохшей крови - знак нашей дружины - да размышляли о том, лучше ли женщины в Киеве, чем в Новгороде.

Так и оказалось. Все в Киеве было лучше, жизнь здесь бурлила, люди понаехали со всех концов мира. Прибыли все племена: меря, поляне, северяне, древляне, радимичи, дулебы и тиверцы, и другие - с названиями, которые вряд ли слышали даже бывалые купцы.

Все прибыли с лошадьми, собаками, женщинами и детьми, принеся с собой невероятный гомон и круговращение жизни, и мы горделиво шествовали сквозь толпу, словно самые яркие нитки в этом огромном ковре: на голову выше всех, в богатом платье, с украшениями.

Город поражал изобилием и буйством, окрашенный вишнями, что сушились на крышах хат - домов из глины и бруса, и грушами с айвой, что блестели под солнцем на клонящихся ветках. По Залежной дороге приходили караваны из Серкланда с пряностями, самоцветами, атласом, дамасской сталью и прекрасными лошадьми. По Курской дороге все еще текла столь необходимая струйка серебра, которое волжские булгары добывали в копях дальше на восток. Но из Новгорода, которому полагалось слать шерсть, лен, цветное стекло, сельдь, соль и даже тонкие костяные иглы, не пришло ничего, кроме нашей галдящей и изумленной дикой оравы.

Киев томился и нежился под летним солнцем, а Иллуги Годи мрачнел с каждым часом, хотя другие члены Братства с восторгом ринулись в круговорот охоты за выпивкой и женщинами.

- Радуйся, пока можешь, парень, - пробормотал Иллуги мне вослед, опираясь на свой жезл, когда я спрыгнул на пристань, чтобы присоединиться к компании, направляющейся на многолюдные улицы. - Но коли мы тут задержимся, будут и хвори, и кое-что похуже.

Я помахал в ответ рукой, но слова его пропустил мимо ушей.

Хильд, словно немой укор, тенью омрачала солнечные дни. Большую часть времени она проводила рядом с Эйнаром - боги ведают, что у них было общего - не любовь, конечно же.

Я пытался заговаривать с отцом о Гудлейве, о первых пяти годах моей жизни, о матери, но он отмахивался от всего, словно это не имело значения. Однако речь шла о его брате, и мне хотелось знать... Даже сегодня не знаю, что именно мне хотелось узнать: что волновало его, чем я мог помочь, - ведь, как никак, мы кровные родичи.

Вместо этого мы словно разошлись на три или четыре весла. Если и далее все будет так, мы с ним окажемся на разных кораблях.

В тот день в Киеве я искал выпивки и женщин.

И получил их. Даже теперь то немногое, что я помню, вероятно, мне рассказали другие. Там была команда греков, мастеров, посланных императором Миклагарда. Они пробыли в Киеве несколько месяцев, вытачивая бревна для огромных осадных орудий - разборных, чтобы легче было перевозить. Греки знали лучшие места в городе.

Там были женщины: я помню етьбу на столе, и мне рассказали, что я заключил ставку, что поимею самую толстую, самую уродливую в этом заведении, и выиграл, хотя Кетиль Ворона был уверен, что у меня нипочем не встанет на ту, которую я выбрал. Но, как заметил Валкнут, разница между грудастой каргой и золотоволосой Сив, женой Тора, составляет примерно шесть рогов с медом.

Я выпил столько и даже еще больше. Я никогда не пил так много и помнил только, что меня вынули из лужи выблеванного меда; волосы от него слиплись. Была вода, которая текла с меня, но я этого не чувствовал. Я не чувствовал своих губ и ног. Потом память оставила меня.

Позже я узнал, что меня отнесли обратно на наш русский речной корабль почти с триумфом, хотя и уронив пару раз, нетвердо державшиеся на ногах носильщики - и бросили на подбитый мехом спальный мешок.

Еще я запомнил - до сих пор вздрагиваю и просыпаюсь по ночам от этих воспоминаний - пинки и крики. Я видел людей и пламя, и кто-то вопил мне в ухо, так что голова взрывалась от боли:

- Вооружайся, ублюдок, нас взяли на мечи!