Дорога на Даннемору (СИ)

Наконец, отбежав на весьма приличное расстояние от того места, где лежали подстреленные мною клешнерукие обезьяны, я остановился и прислушался. Никто за мною вроде бы не гнался, не рычал и не дышал в спину. Аккуратно включив «цурюпу» и задав двигателю небольшую тягу, я оторвался от грунта и двинулся вверх; прикрыв голову руками, я благополучно избежал травмирующих ударов о ветки и вполне благополучно поднялся на ствол дерева, переброшенного через ров. Выше подниматься не следовало, ведь над лесом могли висеть экранопланы преследователей.

Став ногами на ствол дерева, я огляделся по сторонам. И опешил — справа и слева от меня, по обеим сторонам рва высились могучие обезьяны с громадными клешнями. Они тоже опешили, увидав меня. Видимо, не каждый день люди вылетали из этих канав. Секунду или две мы немо таращились друг на друга, затем я прыгнул обратно вниз, в темноту рва, а животные яростно заревели мне в спину.

Я помчался по рву дальше, с душевным трепетом прислушиваясь к тому, как захрустели позади ветки — это гамарджопы попрыгали следом за мной. Тут мне стало ясно, что долго эта беготня продлиться не может: здоровые и злые твари явно бегают быстрее, поскольку даже анатомически они приспособлены к этому лучше — их шаг раза в два, если не больше, длиннее моего. Если я хотел остаться в живых, мне следовало как можно скорее драпать из этого бесконечного рва.

Рискуя разбить голову о наваленные деревья, я включил «цурюпу» и пробкой полетел в зенит. Очень хорошо получилось: череп я не пробил, ключицу — не сломал, даже глаза не выколол. Не прошло и пары секунд, как я выскочил выше кроны лесных деревьев и тут же увидел один из экранопланов: тот висел буквально в трёхстах метрах. Здоровая штуковина, цвета «старого мултана» несла на борту надпись «Santar — son angers» («Сантар — сын гнева»), её вентиляторы на концах коротких крыльев были развёрнуты вертикально, что свидетельствовало о зависании летательного аппарата. Боковая дверь грузового отсека, сдвинутая в сторону, позволила заглянуть во внутренность экраноплана и то, что я там увидел, меня нисколько не вдохновило. Три человека в тяжёлых роботизированных доспехах как раз собирались покинуть борт, но увидев меня, вскинули оружие.

Здорово! Ну, если не здорово, то по крайней мере нескучно.

Тяжёлый стандартный роботизированный доспех «цивилизаторов», известный под оптимистичным названием «Нагасаки-19-45», имеет две пары манипуляторов с узлами подвески стандартного пехотного оружия; ноги-«мотиваторы» можно не считать, поскольку туда ещё никому не приходило в голову подвешивать оружие. Так что умножив скорострельность обычного лейнированного пулемёта на четыре можно без труда сосчитать как много металла такая дура способна выпустить в минуту. Я, например, до сих пор этого не знаю, поскольку до таких больших чисел считать просто-напросто не научился.

Оператор тяжёлого роботизированного доспеха защищён со всех сторон прекрасной комбинированной бронёй. Он совершенно независим от окружающей среды и фактически находится в скафандре. За его плечами мощный реактивный двигатель с гораздо лучшими динамическими характеристиками, нежели у «цурюпы». Благодаря этим милым мелочам солдат в тяжёлом роботизированном доспехе может совершать перелёты длиною в несколько километров и десантироваться в места, где отсутствует воздух для дыхания. Поскольку человек не в состоянии таскать на себе два с лишним центнера оружия, брони и боеприпасов, прекрасные гидравлические усилители взяли на себя все ненужные нагрузки, превратив управление доспехом в истинное удовольствие. И всё это технологическое великолепие приводится в действие атомным микрореактором с жидкометаллическим теплоносителем.

Красота, да и только! Я б сам так жил, да денег надо…

Поэтому, увидав нацеленные в мою сторону многочисленные стволы, я моментально заложил самый крутой вираж, на какой только оказался способен мой заплечный двигатель, и, пролетев с немыслимым ускорением несколько сот метров, снова нырнул под крону деревьев. Едва не расплющив харю о ствол, некстати попавшийся на моём пути, я жестко опустился на грунт в зарослях какого-то засохшего кустарника. Проламываясь сквозь ветви, я шумел, должно быть, на весь лес, но меня это занимало совсем мало. Гораздо больше меня беспокоили звуки реактивных двигателей над головой: парни в тяжёлых доспехах роились над местом моей посадки точно помойные мухи.

Выбравшись из сухостоя, я с присущей мне резвостью припустил по лесу, не забывая время от времени закладывать «противоприцельные манёвры». Траектория моего движения напоминала ломаную линию, этакий набор хаотично состыкованных отрезков произвольной длины. Если бы кому-то пришло в голову восстановить мои тогдашние метания по лесу, он бы несказанно удивился получившемуся маршруту.