Дорога на космодром

Мне кажется, если бы Иван Всеволодович Мещерский и Карл де Лаваль написали где-нибудь, что их изыскания очень потребуются конструкторам космической техники, это только бы повредило престижу русского профессора и шведского инженера: «Возможно ли всерьез солидным людям говорить о таком вздоре?!» Никто в ракетную технику не верил. Теоретические труды пионеров космонавтики, о которых я рассказывал, чаще всего технической общественностью попросту замалчивались. «Ну что поделаешь, если есть чудаки, которые верят всем этим сказкам. Пусть себе пишут друг для друга» – вот так примерно рассуждали. К «ракетчикам» и разным там «межпланетчикам» отношение в лучшем случае было как к несмышленым, проказливым детям, в худшем – как к упорствующим изобретателям-параноикам, которых лечить надо. Подтрунивать над ними считалось хорошим тоном. В газетных фельетонах намекалось, что им не дают покоя лавры Сирано де Бержерака. Даже в 1934 году, уже после полета первых советских жидкостных ракет, вышел один роман, в котором действовал некий злодеи, наделенный всеми отрицательными качествами, а в дополнение к ним – увлекающийся проблемами космических полетов. Сергей Павлович Королев, прочитав этот роман, был взбешен и на одном совещании вдруг вспомнил о нем и, отвлекшись от главной темы, разгромил роман в пух и прах.

Отношение к «ракетчикам» может проиллюстрировать такой эпизод. В сентябре 1930 года в Гааге должен был состояться IV Международный конгресс по воздухоплаванию. Сотрудник ЦАГИ Ф. А. Цандер еще в январе написал конспект доклада для пересылки его в Голландию. Доклад назывался довольно фантастично: «Проблемы сверхавиации и очередные задачи по подготовке к межпланетным путешествиям». Его обсудили на техническом совещании в ЦАГИ и одобрили. Профессор В. П. Ветчинкин дал ему очень высокую оценку: в докладе был подытожен совершенно оригинальный материал. Перевели доклад на французский язык и послали в ВАО – Всесоюзное авиаобъединение: там формировали материалы для конгресса. Однако вскоре доклад из ВАО отправили обратно в ЦАГИ. В сопроводительном письме на имя директора профессора С. А. Чаплыгина рекомендовалось послать доклад от имени ЦАГИ, «т. к. ВАО, будучи промышленной организацией, не считает возможным выступать по вопросу о межпланетных сообщениях». Иметь тогда дело с «межпланетчиками» означало прослыть организацией легкомысленной.

Эту историю вспоминал я в Белграде в 1967 году, когда приходил на заседания секции истории техники XVIII Международного астронавтического конгресса. В блокноте рядом с заготовками газетных репортажей с конгресса остались выдержки из выступлений делегатов разных стран.

США: «Мы просмотрели изданные работы первого поколения основоположников теории космических полетов: К. Э. Циолковского (1857-1935), Р. Годдарда (1882-1945), Р. Эсно-Пельтри (1881-1957) и Г. Оберта. В научных кругах эти материалы относили в основном к научно-фантастической литературе прежде всего потому, что разрыв между возможностями существовавших экспериментальных ракетных двигателей и фактическими требованиями к ракетному двигателю для космического полета был фантастически велик. Отрицательное отношение распространялось на само ракетное движение…»

(Из доклада американского ученого Ф. Дж. Малина.)

Германия: «Добиться, чтобы авторитетные ученые выслушали меня и подумали о моих предложениях, оказалось невозможно, – вспоминает в присланном на конгресс докладе Герман Оберт. – Единственный шанс заставить их заняться этим состоял в привлечении к моим идеям общественного интереса».

Оберт приводит замечательный пример, характеризующий отношение к ракетчикам. «В конце 1917 года, - писал он, - я сделал предложение министерству вооружения Германии. Мною была предложена ракета дальнего действия, работающая на этиловом спирте с водой и жидким воздухом; она напоминала в какой-то степени будущую ракету Фау-2, но была крупнее и проще. В приложении я представил подробную разработку деталей, упоминаемых в описании, и обосновал их расчетами. Весной 1918 г. моя пояснительная записка была возвращена. Очевидно, инспектор совсем не читал приложения, так как ответил следующее: «В соответствии с опытом, согласно которому эти ракеты пролетают не более 7 км, и принимая во внимание прусскую основательность, свойственную и нашей ракетной службе, нельзя ожидать, что данное число может быть значительно увеличено».