Дорога на Стрельну (Повесть и рассказы)

- Добро, - согласился майор. - Забирай этого молокососа к себе и допроси. Только дай ему в самом деле чего-нибудь поесть... Доценко, обеспечь котелок каши там или щей... И тому тоже снеси, который у капитана... Все. Выполняйте.

- Есть выполнять, - обрадованно сказал Будяков. Он засветил карманный фонарик и дернул меня за рукав.

- Двигай вперед по свету.

В коридоре и на лестнице было темно. Однако из-под многих дверей был виден бледный свет. И внизу, и наверху слышались голоса. Дом был густо населен.

Мы поднялись на второй этаж и оказались в просторной комнате. Будяков зажег от зажигалки коптилку. Он уселся на стул, сдвинул лежавшие на столе бумаги.

- Бери стул, вон там, у стенки, - приказал он мне.

Когда я сел, Будяков с оттенком торжества в голосе произнес:

- Ну, вот что, Данилов, дело твое яснее ясного. Давай не тянуть. Быстренько все запишем, как было, и кончен бал.

- Что значит "яснее ясного"? Вы же меня еще не допрашивали. А ведь сами сказали, что хотите что-то выяснить.

- Вот сейчас я тебя и допрошу. Между прочим, все по закону. Вот и бланк протокола допроса у меня есть.

В комнату вошел старшина Доценко. Он принес мне котелок с горячей кашей и четвертинку хлеба.

- А ложки у вас не найдется? - спросил я, не зная, как приступить к каше.

- Ложка у солдата завсегда должна быть своя, - отвечал старшина. - В сапоге.

- Так у меня же нет сапога. В полуботинок ее не засунешь... оправдывался я. - А вообще-то, у меня ложка есть. Только она в ранце, который вы у меня отобрали.

- Ишь ты, ложку ему еще подавай! Прямо как в ресторане он здесь себя чувствует, - проворчал Будяков. - Может быть, тебе еще салфетку подать?!

Я не отвечал, плотно набив рот хлебом.

Старшина вынул из сапога ложку и протянул мне.

- Напрасно ты, старшина, свою ложку даешь неизвестно кому. А вдруг окажется, что это враг, шпион какой-нибудь? Получится, что ты из одной ложки с врагом кушал? А? - Будяков засмеялся своей шутке.

- А ничего, - спокойно отозвался Доценко. - Я соби враз другую ложку раздобуду. - С этими словами он пошел к двери.

Я принялся, давясь и обжигаясь, уплетать кашу. Было боязно, как бы Будяков не отнял у меня котелок, если каша помешает мне внятно отвечать на его вопросы. К счастью, он умиротворенно готовился к записи протокола: проверил, есть ли чернила в белой "непроливайке", попробовал, как пишет перо... Я тем временем рассматривал его лицо. Было оно худое и длинное. Подбородок выдавался вперед острым клином. Над узким, несколько скошенным назад лбом вились мелким барашком светлые волосы. Лицо как лицо. Обычное, ничем не примечательное.

- Ну что ж, пообедали, а теперь будем работать, - сказал Будяков, закончив свои приготовления. И он начал задавать мне вопросы.

Его интересовали самые неожиданные подробности. Он спросил о том, что именно мама сказала мне на прощание. Услыхав, что она преподает немецкий в институте, он стал интересоваться, не немка ли она из Германии, из Прибалтики или на худой конец из Поволжья. А если нет, то каким образом она может в совершенстве знать немецкий?

С моих слов он установил, что мы с Андреем сами, без чьего-либо приказа, отказались от попытки пройти в Стрельну.

Самое пристальное внимание Будякова привлек мой разговор по немецкому телефону с капитаном Хольцманом.

- С этого бы и начал, - сказал он мрачно, досадуя теперь о времени, потраченном на другие разговоры. - Дело, выходит, серьезное. Ты, как я и думал, не простой дезертир...

- Я вообще не дезертир.

- Я и говорю - не дезертир ты. Не сто девяносто третья, а пятьдесят восьмая, один "б", то есть изменник Родины.

- Никакой я вам не один "б", и не сто девяносто третья тоже!

- А кто же ты?

- Я доброволец. Защищаю Ленинград...

- Скажи пожалуйста. Он - защитник Ленинграда! Без него мы Ленинград не защитим! Без трусов и предателей только и можно остановить наши войска на рубеже обороны, а значит, остановить немцев. А пока такие защитнички имеются, мы так и будем драпать да в окружения попадать. Отвечай на вопрос: распоряжения немецкого офицера выполнял?

- Да какие же это распоряжения?

- Он велел наблюдать и доложить обстановку?

- Велел.

- Выполнил его приказ?

- Якобы выполнил. На самом же деле его дезинформировал.

- Как выполнил - это другой вопрос. Факт, что выполнил... Вот оно как обернулось... А ты говоришь - зря тебя задержали. Нет, парень, зря никого не задерживают. Ну, сам скажи, много ли таких случаев, чтобы наши военнослужащие вступали в связь по телефону с немецким командованием?.. Это же на весь советско-германский фронт, от Белого до Черного моря, единственный факт. Здорово я тебя расколол!

- Я сам все рассказал.

- Сам бы ты ничего не рассказал. Важно правильно вопросы ставить. Тут искусство требуется... Ладно. Давай-ка все это запишем.

Будяков обмакнул перо в белую чернильницу-"непроливайку".

- Пишите точно, как я говорил.

- Само собой. Как закон требует. Все дословно.

Он начал писать, изредка обращаясь ко мне за уточнениями.