Дорога саранчи

Это напоминало массовый психоз, гонку на выживание, Наскар или 24 часа Ле-Мана. Не проехав и ста километров, меня обогнали пять смертников, а сколько ещё было позади. Но от кого убегали эти люди? Внезапно меня посетила мысль: «Инсектофобия». У погибших мог быть иррациональный, неконтролируемый страх перед насекомыми, перед такой же обезумевшей саранчой, таранившей меня уже пятый час. Хрусть-хрусть. И только я подумал про насекомых, как датчик напомнил о подходящей к концу омывайке. Так и пришлось заезжать на заправку с полным баком, ведь куда дольше я стоял у обочины возле очередной раскуроченной машины или разговаривал с полицейскими, вопрошающими: «Что я тут делаю?».

– Дыню, – ткнув в канистру с оранжевой жидкостью, я расплатился и вышел.

Чтобы не создавать очередь, я немного отъехал и включил аварийку. Пока я возился под капотом, миксуя дыню с остатками бабл-гам, возле съезда с шоссе, появился уже знакомый коммерсант. Багажник открыт, красно-синяя бурда расставлена по крыше, как полицейская люстра. Странно, не помню, чтобы он обгонял меня на трассе, да и тачка его переживала не лучшие времена, чудом, если вообще заводилась. Внешне торговец ничем не выделялся, обычный сельский тип: широкополая шляпа, солнцезащитные очки на пол лица, разношенные ботинки, джинсы в заплатках, кожа желтая с пятнами, выгоревшая, дубленая, как у просоленного моряка или старой восковой куклы. Встретившись первый раз, я даже обрадовался отсутствию денег и поводу поскорее свалить, теперь же мне захотелось рассмотреть незнакомца повнимательней, а заодно спросить про машину.

Бардачок, подстаканники, перчаточный ящик, карманы на двери, щели под креслами и ковриками принесли восемьдесят рублей, еще двадцать – стащил с колонки, пока заправщик отвлёкся. Грешно, но адреналин – лучший наркотик.

– Сто, да? – раскрыв ладонь, я стал пересчитывать добычу, изредка поглядывая на торговца, жующего травинку.

Зеленый стебелек перекатывался между вытянутыми в нитку бескровными губами, постепенно исчезая во рту. Продавец не сплевывал его, а аккуратно втягивал в себя, методично работая челюстью. Когда между губами исчез продолговатый листок, я протянул деньги. Длинные пальцы с черными обломанными ногтями клюнули ладонь, схватили горсть мелочи, после чего, ссыпали монеты в коробку, даже не пересчитав. Вот дела. Принимая из рук продавца канистру, я почувствовал его холодное, шершавое прикосновение. Про машину спрашивать не стал, и так вижу: колеса спущены. На такой колымаге даже улитку не обогнать.

Порыв ветра поднял пыль. Я заслонил лицо и вдруг услышал приближающийся гул. Торговец скорчил нечто наподобие улыбки, обнажив острые, треугольные зубы. Гул усиливался и с каждой секундой все больше напоминал заходящий на посадку самолет. Оглядевшись по сторонам, я заметил черное облако, бегущее по небу против ветра. Облако приближалось, земля под ногами вибрировала. Очередное дуновение смахнуло с незнакомца шляпу, доселе скрывавшую два тонких усика, торчащих из висков, как антенны. Следом за шляпой в придорожную пыль полетели очки и куртка. Я замер, боясь шелохнуться. Передо мной высилось нечто с огромными черными глазами, блестящими на солнце, как свежий битум. Руки и плечи чудовища покрывали острые, продолговатые наросты. С треском по швам разошлась джинса, и я увидел, как коленки незнакомца сложились в обратную сторону. Существо запрыгнуло на крышу машины, и наши взгляды встретились. А когда оно пошевелило усиками, в моей голове зазвучал голос хриплый, словно белый шум.

– Слышишь меня, человек? Это – наша дорога, наш путь. Уходите или бейтесь, бейтесь насмерть, только с такими же, с равными себе. В твоих руках яд, вода безумства. Омой ей тела моих мертвых собратьев и сдохни. Сдохни! А я прилечу и буду жрать траву с твоей могилы.

Существо дернулось, разорвав телепатическую связь. Когда я очнулся, солнца не было видно, все небо затянуто несметным полчищем саранчи. Под тяжестью трехлитровой канистры и неуправляемого животного страха, я опустился на землю. Что это? Апокалипсис, Армагеддон, проклятье фараона или второе пришествие? Рассуждать некогда. Насекомые закружились, создавая воронку невероятного торнадо, в которую, разорвав остатки одежды, устремилось крылатое чудище. Завороженный гипнотическим вращением, я сидел, задрав голову. Смерч из насекомых набирал обороты, уплотнялся. Крылатое нечто, говорившее со мной, зависло в центре, став зрачком этого ока бури.