Дорогая, я не изменю(сь)

«Неужели она жива?» – подумал я, дурея от этой мысли, и уже успел отстегнуть ремень, чтобы выскочить из машины и догнать ее.

И если бы водитель, стоявший позади меня, не посигналил, то, наверное, меня бы уже ничего не остановило.

Позже, уже вечером, я увидел ее на кассе магазина и, оставив бутылку коньяка на движущейся ленте, как обезумевший выскочил на улицу. А затем, пятясь к машине и впиваясь пальцами в волосы, смотрел в окно магазина и видел на кассе совсем другую женщину.

И только сейчас, глядя на закрытый гроб, понимаю: «Полины нет, ее больше нет. Это были всего лишь галлюцинации».

В тот день все прошло так, как было запланировано: мы выпили вина, в доме было достаточно жарко, отчего Полину быстро разморило, и около девяти вечера она сама предложила лечь спать.

Я лежал рядом, дожидаясь, когда ее сон станет достаточно крепким, а затем… Затем принес из кухни пустое ведро, аккуратно положил его на пол и, чиркнув зажигалкой, поднес огонь к меховой накидке кресла.

Она загорелась мгновенно, пламя перекинулось на деревянную стену, и только тогда я вышел из комнаты.

Внутри не было ни криков, ни мольбы о помощи. Я на всякий случай держал дверь снаружи – вдруг очухается и попытается выбежать из комнаты. И только когда начал задыхаться от дыма, покинул дом и позвонил в службу спасения.

Не помню дословно, что я кричал тогда в трубку, потом упал на колени и несколько минут отрешенно смотрел на языки пламени, вырывающиеся из дома.

Смутно припоминаю, как приехавшие машины пожарных обрушили на дом струи воды и пену, потом, кажется, меня под руки вели в машину скорой помощи.

А как оказался в больнице – вообще словно вырвали из памяти. Помню только, как ходил по коридору, хватаясь за голову, и без конца спрашивал у медперсонала, что стало с моей женой.

Никто не догадывался, какой ответ на самом деле я ожидал услышать.

И только утром мне сообщили новость: «вашу жену не удалось спасти…»

В тот момент мне пришлось включить актера и максимально показать глубокое горе.

Чего я там только не выкрикивал, даже схватил доктора за грудки и хорошенько встряхнул со словами: «Ты врешь! Она жива! Моя Полиночка жива!»

Меня успокоили каким-то уколом, и я даже на пару часов отключился. А вечером меня ждал допрос…

«Убитый горем», я рассказал девушке-следователю все по порядку: мы с женой выпили вина, отправились спать. Я проснулся ночью, чтобы сходить в туалет, расположенный на улице, а когда вернулся, комната уже полыхала. Подойти к кровати, где была Полина, не смог из-за дыма, тогда бросился в коридор за ведром с водой, попытался потушить огонь, но… надышавшись дымом, чуть не потерял сознание.

– Насколько мне известно, печь находилась в комнате, в которой вы спали. Створка была закрыта? – уточнила она, глядя на меня с сожалением.

– Да, я сам лично закрывал ее перед тем, как пойти спать, но… на тумбочке рядом с кроватью стояла свеча, – надломленным голосом произнес я.

Уронил голову в ладони и задергал плечами.

– Неужели Полиночка во сне смахнула ее рукой… – прохрипел я, и завыл от горя на весь кабинет.

Мое измученное состояние вызвало в следователе глубокое сочувствие. Меня отпустили со словами «Крепитесь!» и я отправился домой.

Не смог поехать к Любе. Просто не смог. В тот день мне необходимо было выпить обезболивающего виски и побыть одному.

Звонков и СМС с выражением соболезнования была просто тьма. Вечером заявились друзья, чтобы поддержать меня. Я, не снимая скорбную маску, сидел на кухне якобы не живой не мертвый и вслух проклинал себя за то, что не смог спасти Полю.

Звонки продолжались еще два дня, я отвечал почти на все, игнорируя Любины.

«Если нас увидят вместе, то это вызовет подозрение».

И вообще все эти дни подготовки к похоронам меня кидало из стороны в сторону: вздрагивал от каждого звонка в дверь, шугался от сирен и машин с мигалками.

«А что если я прокололся?», «Вдруг что-то не учел», «А может, кто-то видел, как я поджигаю накидку или как держу дверь в комнату?

Конечно, умом я понимал, что в этой глуши кроме нас никого не было и быть не могло. Но опасения не покидали до тех пор, пока официально не была установлена причина пожара.

«Возгорание от зажженной свечи».

И я выдохнул…

* * *

Люба стоит в длинном черном пальто и черном кружевном платке, переводит взгляд с гроба на меня и обратно.

Сожаление и подозрение улавливается в этом взгляде. Я знаю, какой вопрос она задаст, как только мы останемся тет-а-тет. И знаю, что ей отвечу.

– Как же мы без вас, Полина Евгеньевна, – прорыдала бухгалтер Вера Алексеевна. – Такая умница была, такая молодая…

?????????????????????????????????????????????????????????????????????Тут же подхватила менеджер Ира: захлебываясь слезами, причитала, сколько всего Поля не успела сделать в этой жизни, по толпе прокатились горькие стоны, и только крестная Полины стоит как безжизненная статуя.

Отсутствующим взглядом смотрит куда-то сквозь людей, прижимает к груди две гвоздики и… за все время не обронила ни одной слезинки.

Мне даже на мгновенье показалось, что она вот-вот упадет на землю и больше никогда не встанет.