Дорогая, успокойся, я – безработный!

– Ты уже готов написать следующую книгу? Разве тебе мало того, что первая твоя книга никуда не годится. Нормальный книжный критик порвет тебе душу своей разгромной рецензией. И ты опять будешь долго переживать по этому поводу, как в случае настоящей жизненной неудачи. Я даже не знаю, к чему все это. Скажи, брат, зачем?

– Возможно, что это мне и не нужно. Как точнее это объяснить? Кто-то путешествует, кто-то марки собирает, а я, вот, ищу в жизни пути, по которым еще сам не ходил и вряд ли бы смог что-то осилить, если бы сам не желал этого. Видимо, это такое желание. Не больше, не меньше. Я иногда хочу жить так, как, вероятно, должен был жить на самом деле.

– Жить на самом деле? Объясни, я что-то не понял. Ты сейчас не живешь что ли? Не существуешь? Или я не с тобой говорю? Ку-ку!

– Со мной. Сейчас попробую объяснить. Знаешь, как это иногда бывает? Словно чувствую, что я всю свою жизнь занят не своим делом.

Очевидно, что во мне проснулся тот книжный червь, которым я когда-то не стал. Мне следовало быть заурядным историком, каким-нибудь незначительным ученым. Зачем? Чтобы быть на своем месте. Ковыряться в пыльных архивах, собирать по крупицам факты из жизни других людей, писать диссертацию или докторскую работу. Внимательно изучать пыльные тома. То есть на данный момент я был бы другим человеком, если бы в юности все было иначе. Если бы учился в другой сфере.

– Монахом тебе нужно было быть. (Смеется.)

– Вот-вот, монахом. Проповедником. Писать проповеди, потом их читать и так далее. Но, поверь, даже этому следовало учиться. А тут я просто все пробую. На каждом этапе своей жизни я что-то видел, чем-то занимался и получал побочный, казалось бы «никому ненужный» опыт, который теперь есть куда приложить. И книга – это тоже есть своего рода побочный продукт.

– Нет, ты сейчас рисуешься сам перед собой. Книга, наверное, нормальная, просто ты не хочешь, чтобы я ее прочел. Ну, скажи? Это так? Нет? Да? Ну, вот и все. И дыму тут как всегда напустил.

Леха зацепил кончиком вилки кусок закуски в тарелке. Поднял на уровень своего лица, смотрит на него в упор.

Приятель словно не слышит его, продолжает негромко свою речь.

– Вполне может быть, что первую вещь никто не заметит, при том, что она вышла в варианте, когда крупного тиража в природе не существует, а купить можно только на заказ. Но я должен отметить, что такой тип покупки будет более приемлем для скорого будущего. Каждый читатель в Интернете скоро сможет найти произведение любого автора. И если есть желание иметь реальную книгу у себя на столе, то он просто заказывает ее в ближайшем для себя месте. Скажем, в мобильном пункте распечатки. Технологии сегодня это позволяют. Возможно, тут количество не самое главное. Например, я сам порой ищу что-то интересное, чтобы полистать, и рад был бы оставить у себя редкий книжный экземпляр.

– Тут ключевое слово «редкий». Я не думаю, что ты будешь редким писателем. Впрочем, именно такое слово может к тебе подойти: автор одного произведения, как там его название? Дай бог памяти вспомнить название этой твоей белиберды. «Ералаш» какой-то.

Он трясет кистью руки, словно это поможет ему вспомнить что-то. Закидывает голову, трясется теперь всем своим телом. Потом они вместе смеются, заказывают еще по пиву. Но где-то в душе малоизвестному автору обидно, он понимает, что его приятель прав в своей беззлобной критике.

– Возможно другое объяснение всему происходящему. Помнишь, в «Докторе Живаго» есть такая сцена? Там что-то было связано с медалью парижской Всемирной выставки достижений одна тысяча девятисотого года.

– Разве ваша фамилия Пастернак?

– Брось, пошевели извилинами. Ты, что, «Доктора» не читал?

– Я фильму помню.

– Есть две категории людей. Те, кто читал «Доктора Живаго», и те, кто его никогда не прочтет. Впрочем, на сегодняшний день существует еще третья категория. Это те, кто просто посмотрел художественный фильм. Очевидно, что очень скоро люди читать вообще перестанут. Напомни.

Какой вариант тебе удалось посмотреть? Наш современный сериал или старый европейский фильм с участием актера Омара Шарифа?

– Оба. Нет, вру. Кажется, я смотрел сериал.

– Там имеются две сцены, связаны с медалью отца. В начале книги главный герой упомянул в купе поезда о поездке своего отца в Париж. И в конце романа, когда эту медаль приносит общий знакомый главных героев.

– И в чем соль этого самого замечательного замечания? Что с этой медалью было не так? Может быть, она оказалась фальшивая. Нет? Неужели ты желаешь получить французскую награду? Медаль с книжной ярмарки?

– Не знаю. Где-то, скажем, на неком подсознательном уровне, может быть, хочу, но все это не обязательно. Наверное, русского человека всегда тянуло в Париж, и медаль тут выступает как некий атрибут, ступень какой-то степени всеобщего признания. Медаль участника выставки или значение почетного посетителя. Их тогда просто так не раздавали, очевидно, что Живаго-отец был хорошим инженером, раз там смогли по достоинству оценить какие-то его заслуги.

– Какое отношение к этому имеем мы?