Дороги и люди

Дневной свет скупо проникает сюда сквозь небольшие круглые проемы в куполах. Оттуда, сверху, средневековые мастера и вырубали эти храмы, вынимая через узкое отверстие ненужную породу, как скульптор отсекает от камня все лишнее. И в диком базальте возникали своды, притворы, алтари, колонны, арки, украшенные строгой вязью орнамента.

Три храма, высеченных в скалах, — один чуть выше другого. Три пещерных храма размером в обычные наземные. Они вызывают благоговение перед инженерным и архитектурным гением их безвестных создателей.

И с надеждой вернуться сюда, в это подземное воистину сказочное царство человеческого духа, бросаешь монету в глубокую нишу, где чернеет озерцо с ключевой водой и фосфоресцирует множество уже брошенных до тебя монет.

Может быть, Гегарт — одно-единственное из всех средневековых сооружений Армении, что не подверглось разрушению иноземными завоевателями. В годину вражеских нашествий пещерная обитель становилась неприступной крепостью, а Гегамские горы — надежной ее защитой. В подземельях, вместе с детьми и старцами, укрывали от неприятеля драгоценные рукописи. И, быть может, поэтому в подземных коридорах и наружных стенах Катогике, да и прямо на соседних с монастырем скалах такое множество знаменитых хачкаров — этих неповторимых произведений армянских художников-камнерезов, украшавших камень тончайшей резьбой во имя спасения людей, или в память об ушедших из жизни, или в честь славных событий.

Молча выходишь из этого редкостного подземелья к шумной стремительной реке, накидавшей по берегам своим огромные каменные глыбы. Сразу же в горах, в хаосе гор, теряется эта река, кажется, что дальше нет ей пути, да и вообще дальше ничего нет: конец мира. И у предельной его черты люди, соперничая с природой, сотворили эти чудо-памятники.

Как неповторимы по рисунку своему хачкары, встречающиеся повсюду в Армении, так не похожи друг на друга монастыри и храмы армянские. Каждый зодчий, сохраняя основные черты национальной архитектуры, придавал творению своему особый, неповторимый облик. Пожалуй, лишь у одного храма есть двойник: у Звартноца. Он был сооружен «на удивление вселенной» в VII веке, простоял триста лет, и к концу X века от него остались развалины. А потом сотни лет руины некогда вознесенного вверх великолепного трехъярусного храма лежали захороненными в земле и лишь в 1902 году обнаружены во время раскопок архитектором Торосом Тораманяном.

Под палящим солнцем Араратской долины лежат древние плиты из черно-красного туфа. Прекрасно сохранился орнамент на них. Это первый светский орнамент на армянских церковных сооружениях: виноградные листья, плоды граната... Есть здесь и барельеф с изображением бородатого человека с лопатой в руках — главного строителя храма.

Да, в X веке рухнул Звартноц, а в XI веке воскрес на берегу реки Ахурян в столице царской династии Багратидов — в городе Ани. Там был выстроен храм св. Григория — правда, поменьше размером, но точная копия Звартноца.

В своих творениях армянские зодчие и строители воплощали мечту о вечной красоте.

И какая же страстная надежда, какая трогательная мольба, обращенная к потомкам, слышится в предельно простых, пронизывающих душу словах, выбитых на каменном барельефе, изображающем бородатого человека с лопатой в руке: «Строил Ованес. Помяните».

Аштарак по-армянски значит вышка или башня. Почему это старинное село называется так? — не скажу, однако оно действительно забралось на высокое плоскогорье. Когда в осенний день я первый раз увидел издали Аштарак, он ослепительно ярко сиял под покровом непроницаемо густой, прямо-таки глянцевой синевы неба. Цвета были самые разные. Словно это была огромная палитра, на которую из гигантских тюбиков кто-то выдавил все краски мира. Они светились. Каждая своим солнцем. Теплые и свежие. Краски золотой армянской осени.

Ближе к селу краски стали обретать формы и жизнь — деревьев, виноградной лозы, огородов, улочек, домов, беседок, родников, памятников...

Потом из глубокого ущелья потянуло прохладой неугомонно-бурливой речки Касах. И эта острая свежесть вернула меня к реальному ощущению окружающего, хотя все, что так феерически светилось издали, не теряло красочности и вблизи.

Каменные домики с балконами — в кудрявой зелени садов. Среди домиков и зелени, будто под охраной природы и людей, стоят бесценные памятники далеких времен: руины храма V века — Циранавор, поблизости — Спитакавор, XIII века, а в некотором отдалении — Кармравор. И хотя Кармравор постройки VII века, он дожил до наших дней крепким и целым.

Циранавор, Спитакавор, Кармравор. Эти названия от слов, означающих по-русски абрикосовый, белый и красный цвета. Откуда они, эти названия? Не от красок ли нежного весеннего цветения здешних садов и теплой аштаракской осени? И если так, то это еще один признак нерасторжимой гармонии древнего зодчества и природы.