Дороги и тропы

Утром зал, где вчера мы начали бильярдную партию, заполнили именитые граждане города Куйбышева — директора заводов, руководители разных ведомств. У каждого был подарок для космонавта. . И всех привело сюда беспредельное любопытство: какой он? А потом было море людей, в котором «ИЛ-18» казался маленькой рыбкой. Гагарин в новой, с иголочки, форме майора стоял на лестнице, подняв для приветствия руки. Но люди не хотели его отпускать. Одно слово летало над полем: Га-га-рин! В эту минуту можно было понять: легкой жизни у парня не будет.

Потом мы летели в Москву. Это были два часа в жизни Гагарина, когда все было позади, и все только-только еще начиналось. В иллюминаторы были видны истребители почетного сопровождения. Командир нашего самолета вышел сказать: «Что делается на Земле, братцы! Наш радист не может отбиться. Журналисты умоляют, грозятся, требуют, просят хоть слово от космонавта...»

Таким было второе рождение Гагарина. Так началось испытание на человеческую прочность, более жесткое испытание, чем переход рубежей космоса. Ожидал ли он сам, что окажется на вершине внимания, любопытства и поклонения? За пять минут до посадки во Внукове я сел рядом с ним. Самолет пролетал как раз над Кремлем. Улицы были запружены людьми.

— В честь тебя... Ожидал?

Гагарин был смущен и заметно взволнован. Он знал, конечно, цену всему, что совершил позавчера утром, но явно не ждал, не представлял этой лавины чувств, замкнувшихся на его имени...

И потом были еще семь лет жизни; напряженной жизни на виду у людей. Работа. Семья. Друзья. Все было, как у других. Но была еще трудная, пожизненная честь — быть символом нации, олицетворением всего, что стояло за его стовосьмиминутным полетом. Полная тяжесть этой нагрузки была известна только Гагарину. Но он никогда не жаловался. Умел везде успевать. Знаменитая его улыбка не потускнела от времени, не превратилась только в защитное средство. Сверхчеловек? Нет, обычный человек из плоти и крови, но хорошей закваски был человек и очень крепкой закалки. Этим и дорог. Мечтал ли еще полететь? Мечтал. Говорил об этом не часто, но говорил. И были у него определенные планы... Таким людям надо бы отпускать по два века, а он прожил до обидного мало. Но жил хорошо. До последней минуты жил по высокому счету: «Плавать по морю необходимо...»

ПАРЕНЬ ИЗ МАГАДАНА

Февральским утром на окраине Москвы дежурный милиционер остановил явного нарушителя правил. Одетый в полушубок парень ехал на мотоцикле. Вместо переднего колеса к машине была прилажена наскоро сделанная из железного обода «лыжа».

— Документы!

Но через минуту прохожие видели, как сержант неожиданно улыбнулся и, возвращая парню бумагу, спросил:

— Неужели из самого Магадана?

А через день мы пригласили парня в редакцию и, собравшись в тесный кружок, до поздней ночи слушали рассказ об удивительном путешествии, которое проделал Тихон Худояров на мотоцикле из Магадана в Москву.

Вот сокращенный рассказ Тихона, записанный нашими редакционными стенографистками.

«Далеко на Колыме находится поселок горняков и геологов — Сеймчан. Я там живу и работаю техником.

Мотоцикл — моя страсть. Разговоры о путешествии Магадан — Москва начались в нашей спортивной секции еще в позапрошлом году. Прошлым летом, получив за три года пятимесячный отпуск, я купил ИЖ-56 и начал готовиться.

Мне здорово повезло с мотоциклом: сильный, надежный мотор, отличная амортизация.

Со снаряжением особенно не мудрил — взял только самое необходимое. Положил в металлический ящик на багажнике слесарный инструмент, запасные части, плащ-палатку, канистру, на два-три дня еды. Укрепил еще на машине чемодан: там были костюм и пальто для Москвы, валенки, книги, карты, дневник. Между прочим, специально купил «Правила уличного движения» — боялся больших городов, но книгу эту ни разу и не раскрыл.

Из Магадана на пароходе «Ильич» приплыл в Находку. Прощай, Колыма! — 5 октября в Находке принял старт.

Мой ИЖ бежит по красивым приморским зарослям. Но вот на деревьях замелькали желтые листья. Скорее добраться до Урала, скорее пересечь Сибирь, успеть до первой пурги, которая заметет все дороги и тропы.

На четвертый день — Хабаровск. Первая тысяча километров! Переправляюсь на охотничьей лодке через Амур и за день добираюсь до Биробиджана.

Впереди — болота и сопки. Теперь надолго мой путь — по пешеходным и конным тропам. Однажды потратил весь день, чтобы перебраться через болото. Люди переходили его по доскам. Я вел по ним мотоцикл, держа за руль; сам шел рядом, все время проваливаясь в болото.

Потянулись дни, когда я делал не более десяти километров. Научился вязать дорожки из прутьев, чтобы подкладывать их в самых вязких местах под мотоцикл. Мотор работал отлично, а вот генератор, был случай, подвел. В него проникла вода, и доехать засветло до железнодорожного разъезда, как я рассчитывал, не удалось: тащил ночью два километра мотоцикл на себе. Наутро поставил под крышу генератора изоляционную ленту и теперь мог бы хоть вплавь через Амур.