Дороги и тропы

Не специальное образование — «всю жизнь я только с железками!»,— а жизненный опыт и человеческая мудрость помогли Николаю Николаевичу понять, как важно именно на этом сосредоточить внимание ребят во время путешествия. «Это обязательная для нас азбука». Но опыт путешественников на плоту говорит о том, что можно пойти и дальше. От наблюдений природы можно прийти к активной ее защите. «У нас так: ни одной срубленной зеленой ветки, ни клочка мусора после стоянки, предельная осторожность с огнем, бережное отношение ко всему живому... В одном месте, помню, разбили лагерь. Видим, дятел желна беспокоится, не подлетает к гнезду, в котором птенцы. Свернули палатки, спустили плот на триста метров пониже, а за гнездом осторожно понаблюдали...» Вот это и есть азбука поведения в природе. Николай Николаевич Щербаков со своими питомцами каждое лето ее проходит. А вот их дела посерьезней.

Уже несколько лет по берегам верхней Волги ребятишки ведут учет муравейников, метят их бирками с номерами и огораживают. Вторая работа — учет ручьев и ключей, питающих реку. Ручьи наносят на карту, измеряют их глубину, скорость течения, расход, температуру и чистоту воды. Работа имеет практический смысл. Московские гидрологи снабдили экспедицию не только инструкцией, но и профессиональными приборами. И очень серьезно относятся к обследованиям, ибо речь идет о районе с чистой, пригодной для питья водой.

«Вполне посильные исследования делают наше путешествие осмысленным, интересным, дисциплинируют. Приключений — хоть отбавляй. «Муравьята» за день проходят лесом километров по двадцать. «Ручейники» столько же ходят по берегу. Встречаем птиц, зверей, беседуем с местными жителями — узнаем, что где было раньше. Установили, например, на каких притоках Волги и где были мельницы и запруды, нанесли на карту бобровые поселения... В деревнях, на видных местах, расклеиваем плакаты по охране природы, заводим знакомства с сельскими ребятами. Из Волги мы вытащили много браконьерских сетей и вершей». Это мне рассказал главный помощник Николая Николаевича, староста экспедиции Андрей Глаголев.

В который раз ребячий плот поднимет парус на Волге. Завидное путешествие! Но вовсе не обязательно иметь такой плот. Можно и в пешем походе много увидеть, понять и открыть. Была бы только охота и нашелся бы свой «Николай Николаевич».

ТРОЕ В ЛОДКЕ

Трое мальчишек сидели на берегу и швыряли в воду камни. Есть такая забава: швырнешь каменную лепешку, она долго прыгает, оставляет на воде круги — как рыба плеснула. Весь байкальский берег состоит из обточенных временем камешков. Идешь — шуршат под ногами. Разных цветов, разных размеров — открывай магазин и продавай сувениры.

Мальчишки кидали камни и считали круги. Я вздумал соревноваться, но с позором сел у старой брошенной лодки... Любопытно наблюдать ребятишек. Скоро им надоела забава, они подсели ко мне. У самых ног пенился байкальский прибой, сушилась сеть, качалась смоленая лодка.

— Прокатимся? Ребята переглянулись.

— Нам нельзя,— сказал младший, Витька.

— Нельзя,— подтвердил его брат Пашка.

— Целый месяц нельзя,— сказал самый старший.

Я подумал: мальчишки продолжают какую-то известную им игру. Но тут подъехал рыбак.

— Опять нацелились? А ну марш домой! Трое надели штаны и, вежливо попрощавшись, полезли вверх по песчаному берегу.

Я поговорил с рыбаком, а минут через двадцать сидел в доме у машиниста Дмитрия Павловича Смирнова.

Пашка и Витька — сыновья машиниста. Третий из ребят, Валерка, живет по соседству.

Восемь детей у Смирновых.

— Шесть дочерей и два мужика. — Отец повернул голову к чинно сидевшим на лавке Витьке и Пашке. — Вот я и сказал тогда: неужели судьба — ждал сыновей и вдруг сразу лишиться? Может, Павел, сам расскажешь, как это было?

Пашка убил картузом муху и смущенно стал слизывать с пальца варенье.

Маленькую историю, которая случилась за две недели до этого, рассказал сам отец.

Байкал долго стоит подо льдом. В первых числах июня ветер угнал наконец сизые «икры». Трое мальчишек, давно ждавшие чистой воды, сели в лодку и, «проложив курс вдоль мыса», стали собирать всякие диковинки, принесенные к берегу.

Ребятишкам по десять лет. Но кто ж удивится, увидев их в лодке, — байкальцы с пеленок на море. Пекло июньское солнце. Ребятишки сняли даже рубашки — позагорать...

К вечеру поднялся ветер. Мореходы взяли курс к берегу. Он был совсем рядом. Но сломалась уключина, и с тяжелым веслом даже втроем не могли справиться. Лодку медленно потянуло туда, где в воду только что окунулось солнце. Медлено уплывали огни станции. Никто не слыхал, как трое кричали, как исчезла в холодной темноте лодка. Позже машинист Асташкевич рассказывал, что видел с паровоза миганье огня. Да разве мог догадаться машинист, что это Пашка с Валеркой сигналили карманным фонариком.

А в поселке и не подозревали о беде. Мать стелила постели и поставила горшок молока опоздавшим к ужину сорванцам.

— Наверно, телевизор пошли глядеть,— сказал отец и включил радио. «Ветер юго-восточный. Температура у Байкала около нуля»,— равнодушно сказал диктор.