Дороги, которые мы выбираем

Эдвард Рогофф окончил Чикагский институт искусств и работал в Century’s несколько лет. В результате ротации, что было принято в компании, он на один год попал из родной Америки в Россию. Русский язык, благодаря заведенному правилу в их семье, он знал, поэтому в работу Century’s в этой стране он влился быстро и легко. Однажды, просматривая Инстаграм, он наткнулся на видео, которое сразу стал записывать. На нем ребенок, мальчик лет четырех-пяти рисовал фломастерами животных на белых листках бумаги. Рисунки выходили не очень, по-детски несуразные и кособокие. Но маме, которая очевидно разместила это видео, они нравились.

Эдварда заинтересовало не детское творчество, а другие рисунки, которые находились на самом краю кадра. Эдвард включил записанное видео, остановил его в тот момент, когда в кадре появились, заинтересовавшие его рисунки, вырезал этот кадр и рассмотрел в специальной программе. На увеличенной картинке, немного смазанной, он увидел рисунок явно взрослого человека. На рисунке толпились, другого слова и нельзя было подобрать, десятки разных персонажей. Чем-то этот рисунок зацепил Эдварда. Он решил разыскать оригинал, чтобы получше его рассмотреть, а затем, кто его знает, возможно, вступить в переговоры с его автором.

Аккаунт, на котором было размещено заинтересовавшее Эдварда видео, принадлежал Анне Блиновой. Ни телефона, ни адреса. Но у Century’s были контакты в МВД, и уже на следующий день Эдвард ехал по полученному адресу. Для покупки рискованных образцов живописи в Century’s максимальная ставка была пятьдесят долларов за предмет, но приехав по адресу в спальный район Эдвард решил, что в любом случае, если до этого дойдет дело, даст нет более тридцати. Он поднялся на лифте на седьмой этаж и нажал кнопку звонка нужной квартиры.

(Данный рассказ является приквелом к роману «На 127-й странице». Первую часть романа и его продолжение можно читать на АТ)

Сцена 5

Анна, так звали дочь Андрея Порошина, не знала, как ей поступить. Детский сад, который сначала казался решением проблемы, был бессилен в тех случаях, когда ее сын, Мишутка простужался и болел. Анна работала офис-менеджером в хорошей компании, которая платила «в белую», зарплату не задерживали, каждому сотруднику полагалась медицинская страховка. Возможно, поэтому зарплаты в компании были невысокие. После оплата няни на время болезней Мишутки оставалось бы немного. Анна вздохнула:

– Папа, папа, почему все так получилось?!

В дверь позвонили.

Анна посмотрела в глазок. Звонил одетый в строгий костюм молодой человек. «Проповедник, что ли? – подумала Анна. – «Хотя вряд ли».

Проповедники хоть и были в костюмах, но обычно носили с рюкзаки, а в руках держали наготове религиозную литературу.

Молодой человек словно понял, что его разглядывают, и заговорил.

– Добрый день. Меня зовут Эдвард Рогофф. Я к Анне Блиновой. Я видел ее видео в Инстаграм. Возможно, вы сможете получить благодаря этому деньги.

Анна решилась. Незнакомец назвал как его зовут, объяснил свой приход и самое главное пообещал какие-то деньги, которые Анне сейчас были очень нужны. Она открыла дверь.

– Вы позволите? – спросил незнакомец.

Анна отошла в сторону, незнакомец зашел в квартиру и протянул ей визитку.

«Эдвард Рогофф. Аукционный дом Century’s,» – прочла Анна.

– Мы ищем интересные образцы живописи, – снова заговорил незнакомец, но Анну интересовал другой вопрос.

– Вы российская или иностранная компания? – спросила она.

Эдвард часто сталкивался с таким вопросом в России. Здесь почему-то отношение к иностранцам в деловой сфере было лучше, чем к своим, местным предпринимателям. Это было странным, так как по телевизору иностранцев, как правило, выставляли сборищем тупых лесбиянок и геев.

– Century’s – американская компания, – ответил Эдвард. – Я – гражданин США, хотя у меня есть русские корни.

– Я видел ваше видео, – продолжил Эдвард и показал на свою сумку для ноутбука. – Я могу вам его показать и пояснить свой интерес.

Анна проводила гостя на кухню, мысленно похвалив гостя за то, что тот снял уличную обувь. А Эдвард, проходя на кухню, обратил внимание на развешанные в ванне детские вещи и сразу снизил цену возможной покупки образцов до двадцати долларов.

Они расположились на кухне, Эдвард показал видео и объяснил, что его заинтересовало.

– Вы увидели рисунок папы, – сказала Анна.

– Можно мне его посмотреть поближе, – попросил Рогофф.

Анна принесла рисунок. Это был другой рисунок, но техника была та же. Где-то в глубинке России, как понял Эдвард, гуляла сельская свадьба. Вновь, как и на увиденном раньше рисунке, десятки персонажей. Смеются, пьют, плачут, танцуют, завидуют. Где-то вдалеке уже идет драка. Лают собаки, кот стащил кусок мяса со стола. Рисунок был словно живой. От него, как от полыхающего костра, до зрителя долетали чувства-искорки. Какие-то обжигали, какие-то дарили тепло. «Пусть будет все же тридцать долларов,» – решил Эдвард.

– Я могу переговорить с автором, с вашим отцом? – наконец спросил Рогофф.

– Нет.

– Почему? – удивился Эдвард.

– Он умер.