Дорогие Американские Авиалинии

— Ты не понимаешь, — сказал Валенты Медведю.

Валенты обещал сегодня проводить Франку домой и уже опаздывал, потому говорил торопливо.

— Я и слышать больше не хочу такие слова, как справедливость, мир, единство или победа. Хватит с меня. На меня они больше не действуют.

— Ты не хочешь справедливости? — спросил Медведь — не то чтобы возмущенно, а скорее растерянно.

— Хочу, конечно, но чтобы она была невидима, — ответил Валенты. — Не хочу, чтобы меня заставляли о ней думать, говорить, слушать или, хуже всего, поступать по справедливости. Я просто хочу, чтобы она была, а меня чтобы она оставила в покое.

— Боже мой, — сказал Медведь, — а за что же ты дрался?

— Да за этоже, как ты не понимаешь!

Широким жестом Валенты обвел море, небо, пивные кружки на столе и улицу, которой он пойдет навстречу Франке.

— За женщину рядом, за кофе по утрам. За птиц. Я дрался, чтобы больше не драться.

— За секс и за птичек? Да ты безумец. Ты описал животное существование!

— Да! — согласился Валенты. — Именно этого я и хочу. Жизнь животного — мелкого, которого не трогают, хочу быть кем-нибудь незаметным вроде мыши или даже крысы. Я хочу есть, и пить, и спать с женщиной, и не думать, что было вчера и что будет завтра, — да и вообще думать не хочу. Мне всего этого недодали. Я хочу быть живым, и все.

Медведь молча барабанил пальцами по столу. Затем, вдруг подавшись вперед, грозно вопросил:

— Знаешь, как я жил последние пять лет?

Валенты вскинул ладони:

— Не хочу говорить ни о…

Голос Медведя иззубрился затаенным гневом:

— А ну, слушай.

(Медведь никогда не рассказывал, где служил во время войны и была ли это вообще служба, только вскользь упоминал бои в горах.)

— Я пять лет ел крыс.Из палок и булыжников мы мастерили ловушки, их там прямо сплющивало, а костер не всегда можно было развести, слишком опасно, и мы жрали их сырыми. Раз мы нашли гнездо с новорожденными крысятами и так обрадовались — хотя мяса было совсем мало, но оно было такое нежное. Мы пальцами отщипывали им головы, а тушки проглатывали целиком. Так что не говори мне, что мечтаешь о крысиной жизни. Я выковыривал их косточки из зубов, утирал с губ их кровь, заставлял себя не блевать, чтобы не лишиться драгоценного питания. А ты ничего не знаешь о крысах.

Теперь закипать начал Валенты.

— Не надо мне рассказывать про голод.

— А я вижу, что надо!

— Ты не понимаешь, что я говорю.

— Я понимаю, что ты человек и что ты устал от этого, — сказал Медведь.

— Но посмотри на себя, ты по-прежнему человек.