Дорогие мои, хорошие!… Стихи друзьям: оды, мадригалы, посвящения, поздравления, тосты, пародии и другие экспромты

и в возрасте до тридцати их числить.

А тем, кто в юности остался, не спеши

завидовать. Им, с нашего порога,

приветливо рукою помаши:

«Друзья, и вам осталось ждать немного.

Походка времени довольно грубовата.

Оно слегка подпинывает, гонит.

Ребята, каждый каждого догонит.

Еще увидимся, ребята!»

Мы взрослые, Макс Лазаревич, взрослые,

и созревает юбилей за юбилеем.

Остановиться вроде бы так просто,

а мы взрослеем и взрослеем.

Давай, сынок, сегодня скинем лет по двадцать,

давай, отец, придумаем себе,

что мы еще умеем петь, смеяться,

как дети малые, как Федоров А.Б.

А Федоров А.Б., как он поет!

Он так поет:

«О Марик, Марик!

Ты могуч,

ты гоняешь стаи туч.

Ты живешь на Коминтерна,

ты меня забыл, наверно.

Приходи, поговорим

про веселый город Рим.

Радио послушаем,

вермута покушаем…»

Макс Лазаревич! (Снова я на «Вы»)

Пусть Вас минуют горести и хворости,

порой имеющие быть в почтенном возрасте,

в который, наконец-то, впали Вы.

11 марта 1972 г.

ПАСХАЛЬНОЕ

Всесторонний зай гезунд,

если делать физзарядку,

а когда ее не делать,

то болезни загрызут.

Либер зун, любимый сын,

твой папашка пить желает

и прискорбно посылает

за поллитрой в магазин.

Тонко дышит вайн изюмный,

древний наш пасхальный вайн,

сын мой, зун мой, я безумный

алкоголик, наливай!

Пожалей меня, сынок,

я устал и одинок.

За окном огни потухли,

сядем мы с тобой на кухне,

под усохнувшим бельем,

и отнюдь не виноградной,

но не менее отрадной

по стаканам разольем.

Мы с тобой черноволосы,

мы, мне кажется, поэты.

Есть еврейские вопросы,

есть еврейские ответы.

Есть повадка гулевая:

тараторить до утра,

русской водкой заливая

грусть еврейского нутра.

1972 г.

* * *

Привет, сынок! Как говорили классики,

«не время ль птицам петь?»

Твои затейливые часики

усердно начали скрипеть.

Часы — будильники ли, ходики,

или наручный вариант —

за годом начисляют годики,

из ничего их сотворят.

Под стрекотанье механизма

пройдет немало долгих лет,

ты доживешь до коммунизма

и передашь им наш привет.

Расскажешь им про дружбу нашу,

про звон стаканов в оны дни,

про обаятельного Яшу

им непременно помяни.

Расскажешь им про деревеньку,

где Боря Чарный отдыхал,

и объяснишь им всем про Веньку,

что не такой уж он нахал.

Расскажешь им о наших женах,

о том, как хлопотно подчас

им жить в режимах напряженных,

вовсю оберегая нас.

Ну, словом, объяснишь про время,

которое у нас прошло

в привычной драчке между всеми

за мясо и за барахло.

Мы все и правы и неправы,

но верен ход народных масс,

под тиканье достойной «Славы»

живи и славься, друг наш Макс!

12 марта 1977 г.

В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ПРИ ВРУЧЕНИИ ШАХМАТ ДОРОЖНЫХ

Сынок, в твои года тревожные

нужны спокойные уловки,

помогут шахматы дорожные

культурно жить в командировке.

Что наша жизнь? Она — игра.

Все было: жертвы и потери,

и миттельшпиль играть пора,

кончать дебют, по крайней мере.

Ты далеко не староват,

в командировках действуй смело,

где надо — шах, где надо — мат

пуская в дело.

В дороге риск необходим,

шанс на гроссмейстера нарваться,

но, даже встретившись с Корчным,

не дрогни, друг, сыграй и с ним —

чего бояться?!

Немало пролетело встреч,

но верю: будут снова встречи,

и нам, сынок — о чем же речь —

еще до эндшпиля далече.

В твоей игре сомненья нет,

не зря ты вышел из рабочих.

Желаю я тебе побед

на фронте шахматном и прочих!

12 марта 1978 г.

СЫНКУ МАРИКУ ОТ БАТЯНИ

44-16-38 —

известный телефонный номерок.

— Але, але! Макс Лазарича просим!

Привет, сынок!

Привет, он отвечает мне, — папаня!

Чего не едешь? Живо был здесь чтоб!

Сынок, я разбираюсь, как маманя.

Видать, не будет. В ней взыграл микроб.

Она передает тебе привет

и пожеланье долгих-долгих лет.

Студентка Лёля кланяется тоже,

Собачка Гатя хвостиком вертит.

А я спешу — и у меня, похоже,

ужасный разыгрался аппетит.

Не надо думать тягостную думку,

а надо выпить сладостную рюмку

за то, что Михалевич — с нами он,

за то, что остроумен, как в былые,

за то, что он сегодня и впервые

прошел — да-да! — свой полный телефон.

Шестнадцать — было. Слесарь ПРП.

Любимец всех казачек Оренбурга.

И сам казак — ему еще бы бурка!

И тридцать восемь выпало в судьбе.

И вот сейчас сидим в твоей квартире,

а ты набрал свои сорок четыре!

Ну как об этом факте не звонить

во все края, во все микрорайоны!

Да не прервется нашей жизни нить,

перебирайся в наши телефоны.

Есть в номере моем пятьдесят три —

достигни их и дальше посмотри.

А дальше в отдаленьи шестьдесят

на кончике у номера висят.

Пройдешь и их и дальше посмотри:

у Чарного звенят семьдесят три.

Пройдешь и их, скажи: что дальше делать?

Я стал весьма почтенный гражданин.

А ты достигни девяносто девять

и снова перейди на ноль один.

Живи сто лет, уверенно, со звоном,

пусть не смолкают наши телефоны,

пусть будут вечны наши номера!

44 и так далее! Ура!

12 марта 1986 г.

М. Михалевичу

(для его тоста на юбилее тёщи)

«Со мной в седьмой больнице пошутили:

немножко мне сердчишко отключили.

И в результате этой остановки

лишился я своей былой сноровки.

Уж я завял, как брошенный цветочек,

и даже не просился на горшочек.

Уж черти потащили на тот свет…