Дорогой чести

Только через неделю навестили его старых друзей. Ивановы, заметно постаревшие, жили все так же согласно и ровно. А у Марфы Ивановны увидели печальную одинокую старость. Все в доме ветшало, двор зарос травой, у пустой собачьей будки провалилась крыша. Яша, не получивший пока места, уехал повидаться в Тулу и не писал бабке. Петя отправился туда же на лето, чтоб заработать резьбой печаток и перстней.

— А вы что же с ними не поехали? — спросила Софья Дмитриевна.

— Дура потому что, — ответила вдова. — Звали ведь оба. Так зятька побоялась оконфузить своей простотой. Сергей Васильевич знает, каков он важный барин. Сказала, будто дом без присмотра оставить боюсь… А еще — только вам признаюсь — Сашеньку все жду. Вдруг в отпуск приедет, а меня и нету…

— А где он сейчас? — спросил Непейцын.

— Во Франции, капитаном произведен. Пишет, как пустят, будто ко мне сначала, а потом уж в Тулу.

Непейцыны звали вдову к себе, предлагали прислать дрожки.

— Скоро приду, милые мои. Хоть сейчас вам, окромя друг друга, никого не надо, а в гости приду.

Редкостно теплое лето ласкало петербуржцев. Короткие обильные дожди обмывали листву, освежали воздух и снова пригревало не по-северному щедрое солнце. Жизнь на Песках походила на провинцию. Утром и вечером, брякая колокольцами, проходило стадо, обыватели переговаривались в окна через улицу, разносчики окликали кухарок по имени-отчеству. В доме Непейцыных все отдыхали от недавних странствий или от беспокойства за хозяина, исправно ели и крепко спали. Все, кроме Федора. Он явно тосковал, даже гитару забыл, не носил Георгия и кое-как исполнял свои обязанности, одетый в старый кафтан, тихий и похудевший.

— Может, зря Мадлену сюда не привез? — спросил как-то Непейцын.

— Помилуйте, с чем сообразно? — взъерошился Федор. — Будто у нас девок своих недохват!

— Но ты по ней сохнешь, — настаивал Сергей Васильевич.

— Сосет-с, — согласился слуга. — Однако должен я пренебречь.

— Смотри сам. А то напиши, чтоб сыскала попутчика да ехала сюда. Я тебе вольную выправлю, и живи своим домом.

— А что ж я делать тогда буду-с? — угрюмо спросил Федор.

— Вот и плохо, что ремесла никакого не знаешь, — подзадорил Сергей Васильевич.

— А разве домашняя услуга не дело-с?

— Дело, особенно если Мадлена за горничную работать станет.

— Нет-с, оно не сообразно-с… Мне и в Париже сказывали, что женатых тамо в камердины не берут… Пересилюсь как-нибудь, на Мадленке авось свет клином не сошелся…

— Однако ты Марынку к нам горничной прочил, — напомнил Непейцын.

— От необразованности тогдашней, — буркнул Федор.

Может, этот разговор не имел бы последствий, если бы вскоре не пришло письмо от Захавы, из газет узнавшего о возвращении гвардии в Петербург. Он писал, что капитан Тинель устроен отлично — занимается французским языком и математикой с сыновьями начальника завода, за что получает стол и квартиру. Но сейчас болеет — из его бедра выходят осколки гранаты, которые, по мнению доктора Баумгарта, не выдержали парения в русской бане. Это помешало капитану выехать на родину с другими пленными офицерами, недавно покинувшими Тулу, и теперь он ищет попутчика, ибо не выучился по-русски да к тому же принужден некоторое время передвигаться на костылях. Француз готов оплатить расходы спутнику до Парижа, если таковой будет из сословия слуг. В том же письме Захава сообщал, что Петя Доброхотов, простудившись в Туле, тоже лежит больной и твердит, что, окажись он в Петербурге у какой-то Марфы Ивановны, то уж давно бы поправился.

Одновременно пришло письмо из Ступина. Дворовый грамотей вывел под диктовку Моргуна, что у них все слава богу, а если Сергей Васильевич приехали, то знали бы про выезженную в дышло пару вороных жеребчиков четырех вершков [43]на которых не стыдно и генералу ездить. А он, Моргун, стал вовсе глухой, и у Аксиньи ноги пухнут, как сходит в воскресенье на погост. Лекарь-француз уж уехал, на дорогу ему дали короб еды да четверть наливки.

Обдумав эти письма, полученные, когда Софья Дмитриевна выезжала за покупками, Непейцын решил проверить, одних ли с ним мыслей будет столь близкий человек.

Прочтя письмо Захавы, она хотела что-то сказать, но Сергей Васильевич слегка прикрыл ей ладонью рот и подал второе письмо, после которого она спросила:

— А тебе нужны такие лошади?

— Гвардии полковнику с супругой приличней выезжать на красивой паре, а Моргун в лошадях смыслит, — ответил он.

— Далеко ли от Ступина до Тулы? — прозвучал новый вопрос Сони.

Непейцын поцеловал ее руку:

— Значит, не возразишь против такого вояжа нашего кавалера? — И обратился к вошедшему в комнату Федору. — Хотел бы ты поехать снова в Париж?

Федор покраснел и торопливо поставил на стол поднос с посудой, а Сергей Васильевич продолжал:

— Надобно из Тулы сопровождать до Парижа капитана Тинеля, сына нашего соседа…

— Я б с радостью, — сказал Федор сразу охрипшим голосом.