Дорогой длинною

Вопль Федьки Трофимова, с грохотом ворвавшегося в Большой дом, перекрыл все голоса. Собравшиеся в нижней зале цыгане тут же перестали обсуждать насущные вопросы, петь, звенеть стаканами и орать - стало непривычно тихо. Любопытные взгляды, скользнув по запыхавшемуся Федьке, один за другим обращались на сидящего возле печи Кузьму. Тот, чёрный и злой с похмелья, поднял голову, коротко взглянул на мальчишку воспалёнными глазами, отвернулся. Озабоченно взглянувший на него Митро встал с подоконника.

– Ты что же это, сукин сын? - сказал он едва слышно, но Федька попятился. - Ты чего тут языком метёшь, как пес хвостом?! Да я тебе…

Опешивший Федька уже открыл было дверь, чтобы, не дожидаясь неприятностей, выскочить на улицу, но Илья тронул Митро за плечо.

– Подожди, Арапо. Не пугай парня. Пусть уж скажет, что услышал. - И шёпотом добавил: - Пусть, так лучше… Всё равно узнает.

– Ладно. Говори, - помедлив, сердито сказал Митро.

– Дмитрий Трофимыч, я же ничего… мне какое дело… только на Конной сказали цыгане, Петька Дерунов с Рогожской сказал… - испуганно зачастил Федька, - сказал, что Данка… что Дарья Степановна уехала!

– Куда?! - одновременно вырвалось у Ильи и Митро.

– В Петербург, третьего дня! Оставила дом и вместе с детьми уехала!

– Откуда у ней дети? - тихо спросил Илья. Он хорошо помнил, что во время их встречи Данка о детях не упоминала.

– От Навроцкого, двое, - ещё тише ответил Митро и снова сумрачно взглянул на Федьку. - Дальше что, чяво?

– Всё… - растерялся тот.

– А какого лешего тогда народ баламутишь? - зарычал Митро. - Уехала и уехала, туда ей и дорога, нам что за дело? Шляетесь по рынку, сплетни собираете, вместо того чтоб делом заниматься! По шеям бы вам навешать!

Пошёл вон отсюда!

Федьку как ветром сдуло. С минуту в комнате висела тишина: цыгане ждали, что скажет Митро. Но тот, словно не замечая обращённых на него взглядов, подошёл к Якову Васильеву и вполголоса заговорил с ним. Второй предмет общего внимания - Кузьма - по-прежнему сидел на полу с опущенной головой, словно он и вовсе не слышал Федьку.

– Ну вот, всегда знала, что эта потаскуха доиграется, - удовлетворённо сказала Стешка, ставя на стол пустую кружку. - Потаскается и пробросается.

– Да ну что ты… - укоризненно сказала Настя.

– А что я? Вру, что ли? Вот как за большими деньгами-то кидаться! Теперь вот саму и выкинули!

– Ну, эта не пропадёт, - заметил, похабно ухмыльнувшись, Ванька Конаков. - В Петербурге тоже господ немерено, сыщет кого получше.

– Да кому она там нужна, в Питере-то? В хор поступит? Так своих полно…

– Зачем в хор-то, милая моя? Можно и ещё как-нибудь…

– Стеша!

– А что "Стеша"? Так и будет, клянусь! Если баба подолом начала мести – это до конца дней при ней останется! Вот ей-богу, я ещё как в первый раз её увидала - сразу сказала…

В разговор один за другим вступали и остальные. Наперебой вспоминали Данку, Навроцкого, махали руками, прикидывали, сколько могло остаться у Данки денег и хватит ли этого на жизнь в Петербурге, пророчествовали ей неизбежную погибель и жалели несчастных сироток. Вскоре в зале стёкла звенели от стука кулаков по столу, дребезжания стаканов и воплей цыганок.

– А ну, тихо у меня!!! - лопнуло терпение у Митро.

И в этот момент с пола встал Кузьма. Не поднимая глаз, он прошёл к выходу.

– Кузьма, стой! - Митро шагнул было за ним, но тяжёлая дверь уже захлопнулась. Митро поколебался, но, взглянув на цыган, медленно вернулся обратно.

Хмуро сказал Илье:

– Ну, всё. Опять напьётся. Дэвлалэ, ну надо же было этим сорокам разораться! Данка такая, Данка сякая - тьфу… И что за напасть на нашу голову!

И Варьки ещё нету, как на грех… Что я с ним без неё поделаю? Послушай, Смоляко… - Митро совсем понизил голос. - Ты знаешь, где Данка-то живёт… жила?

– Ну?

– Прошу, сходи узнай, что там у неё случилось. Боюсь я, не выкинул бы Кузьма чего…

– Прямо сейчас и пойду, - кивнул Илья.

– Постой… - Какая-то мысль явно не давала Митро покоя. Помолчав, он сказал: - Я с тобой.

Вдвоём он вышли на серую, не просохшую после дождя Живодёрку.

Было прохладно, клёны роняли на тротуар капли воды, по жидкой грязи у заборов, брезгливо поджимая жёлтые лапы, бродили куры. Рыжий петух мадам Данаи сидел на калитке дома и, вытянув ощипанную шею, истерически кукарекал. Проголосив положенное, он мешком свалился с перекладины прямо под ноги Митро. Тот в сердцах выругался, пнул петуха сапогом, и тот кубарем, теряя перья, полетел в шиповник.

Шагая рядом с Митро по Садовой, Илья прикидывал, стоит или не стоит рассказывать о своём визите к Данке месяц назад. Поразмыслив, он решил, что лучше не нужно. Кузьме это не поможет, а вот он, Илья, рискует всерьёз поссориться с Митро. Вся Живодёрка знала, что Арапо Данку терпеть не может и называет её исключительно "шлюхой подколёсной". Цыгане были полностью согласны с этим, и ни один из хора Якова Васильева не стал бы даже здороваться с Данкой на улице. Цыганки - те и вовсе переходили на другой тротуар. Дуры, конечно… но ругаться с Митро всё равно ни к чему.