Дорогой длинною

– О да… Можно было предположить… Толчанинов, старый циник, снова оказался прав. Кровь! Проклятая цыганская кровь взяла своё. Настя, но…

но подумай, девочка! Подумай, на что ты решаешься! Из-за глупой влюблённости ты можешь сломать себе жизнь! Я знаю Илью, он, кажется, неплохой парень, но… но цыган… Таборный цыган!

– И я цыганка, Сергей Александрович, - сдавленно сказала Настя. – Забыли вы?

– Но почему ты в нём так уверена? Да любит ли он тебя хотя бы?! – взорвался наконец князь, и Настя облегчённо вздохнула. Слабо улыбнулась.

– Да ведь я его люблю, Сергей Александрович.

– Нет, это уже не лезет ни в какие ворота… - пробормотал князь, отворачиваясь. - Ну, а… Яков Васильевич знает?

– Что вы… Отец своё слово помнит, он вам обещал… - Лицо Насти вдруг потемнело, она закусила губу. - Сергей Александрович, я ведь с вами жить теперь ни за что не стану! Моё слово крепкое, завтра меня и в Москве не будет! Я… я… я же проститься пришла. Не могла я от вас вот так… Я ведь лучше вас человека не знаю.

– Настя, но… - голос князя вдруг сорвался. - Но как же так… Ты уезжаешь? Уже завтра? И я не увижу тебя больше?

– Так уж вышло.

– Но… почему бы вам не остаться, в конце концов? Бог с вами, женитесь и оставайтесь в хоре, вас знает вся Москва! Зачем куда-то бежать?

– Не куда-то, Сергей Александрович… - глухо сказала Настя. - Илья меня к своим увезёт, а весной - в кочевье… Он же таборный, здесь, в городе, еле держится, и то из-за сестры. Я уж какой месяц смотрю, вижу… Митро каждый день бурчит, что по весне они с Варькой непременно сорвутся.

Говорит, что, как только снег сойдёт, так таборные уж над собой и не вольны, никакими цепями не удержишь…

– Но он мог бы остаться ради тебя! Коль уж он так влюблён!

– Разумеется, мог бы… Он и обещал. - Настя слабо улыбнулась. - Только я-то разве смогу так? Изо дня в день глядеть, как он… как в кандалах… да ещё песенки в ресторане петь? Нет, Сергей Александрович, что же это за жизнь у нас тогда будет… Мне - забава, ему - каторга?..

– Господи, какая нелепость… - процедил сквозь зубы Сбежнев. - Варварство… Ехать бродяжить по дорогам… ради чего?! Настя! Подумай, девочка, на что ты себя обрекаешь! Право, ты не можешь даже представить, что тебя ждёт!

– Простите, Сергей Александрович. - шёпотом сказала Настя, и Сбежнев оборвался на полуслове. - Видит бог, я не знала, что так обернется. Прощайте.

Она встала. Платок с золотом соскользнул на пол, два кольца с тихим звоном покатились под диван. Настя, опустившись на колени, аккуратно собрала всё, сложила обратно в платочек.

– Вот… возьмите. Здесь всё дорогое, хорошее. Пригодится, когда жениться соберётесь, пошли вам бог барышню добрую.

– Настенька… - мягко сказал Сбежнев. - Голубчик мой черноглазый, не надо так. Я дарил от сердца, оставь себе.

– Не могу, Сергей Александрович.

– Прошу тебя.

– Нет. - Настя положила платок на край стола.

Сбежнев, подойдя, провёл ладонью по пригоршне колец и серёг.

Вытянул длинную жемчужную нить.

– Прими хотя бы это. На память.

– Жемчуг - к слезам, Сергей Александрович, - горько сказала Настя, но не отстранилась, когда Сбежнев бережно застегнул ожерелье на её шее.

Руки князя задержались на Настиных плечах. Она подняла голову.

– Сергей Александрович…

– Настенька… - князь вдруг обнял её, прижал к себе, она уткнулась лицом в бархат его домашней куртки. - Прошу тебя об одном. Может случиться всякое… Может быть, ты поймёшь, что ошиблась, может быть, тебе понадобится любая помощь, совет, деньги - всё что угодно… Прошу - сразу же извести меня. Напиши, пошли человека… Всегда, в любое время, что бы ни случилось - я твой.

– Сергей Александрович! - Настя вдруг зарыдала: тяжело, глухо. - Да что же я… Что ж я, дура… Простите меня, дорогой вы мой, изумрудный, алмазный, простите… Пошутила я, клянусь… Ничего не надо, за вас я выйду, приезжайте завтра к нам, с отцом говорите и берите меня поскорее…

Вы ведь, господь сохрани, застрелитесь ещё! Что я тогда делать буду, а?

– Настенька… - Сбежнев достал платок, бережно вытер её лицо, глаза, дрожащие пальцы. Улыбнулся. - Не плачь. И не беспокойся за меня.

Стреляться я не стану.

– Правда? - всхлипывая, спросила Настя. - Забожитесь…

Сбежнев молча перекрестился. Настя поймала его руку, прижалась к ней мокрым от слёз лицом. Князь погладил её растрепавшиеся волосы.

– Я велю заложить сани. Уже поздно, ты не должна идти одна.

– Нет… Не губите меня. Я украдкой убежала, дай бог, ещё не хватились.

На Дмитровке извозчика возьму. - Настя выпустила руку князя, подняла голову. Мерцающая нитка жемчуга спускалась до её талии. Князь молча смотрел на неё. - Прощайте, Сергей Александрович. Когда-нибудь перетерпится - тогда простите меня.

– Мне не за что тебя прощать. Скажи этому фараонову сыну - пусть бережёт тебя.

Князь проводил её до передней. Сам, отстранив Арефьевну, помог Насте одеться, поцеловал её холодную руку. И открыл дверь.

На улице было уже темно. Настя пересекла двор, вышла за калитку.

Остановившись на тротуаре, достала из рукава платочек, поднесла его к лицу…

и, сдавленно охнув, уронила батистовый лоскут на снег. Перед ней стоял Илья.