Дорогой Джим

Она стояла перед ним, обнаженная, ничего не боясь, и даже не сделала попытки прикрыть наготу, когда Оуэн медленно шагнул к постели.

Не зная, что делать, он прислушался к себе, но голоса, звучавшие в его голове, разделились.

— Загрызи ее! — приказывал один, тот самый, что еще никогда не подводил его в лесу.

— Нет — лучше люби ее! — взывал второй, незнакомый ему, отдававшийся эхом в тех частях тела, о наличии которых он прежде даже не подозревал.

— Иди же ко мне, кузен, — позвала Эйслин.

Оуэн, низко опустив голову, понюхал пол у ее ног и только потом поднял на нее глаза. Груди у нее были маленькие, розовые, а пальцы тонкие, как лапки кролика. Повинуясь приказу ее синих глаз, он поднялся и медленно двинулся к ней. К своей добыче.

Губы его задрожали, обнажив десны, противоречивые чувства, от которых он изнемогал, вдруг объединились, слившись в одно. Нос Оуэна коснулся ее кожи. Лизнув ее, он ощутил на языке вкус мыла. Голос крови, гремевший в его ушах, стал подобен оглушительному реву труб.

Низкий рык, зародившийся где-то в самом уголке сердца зверя, начал прокладывать себе дорогу в горло, по мере своего продвижения наливаясь неистовой мощью.

Оуэн-волк сделал свой выбор.

XI

Аплодисментов не было. Я разглядывала затылки слушателей, видела, как они вытягивают головы, ожидая продолжения, но Джим неожиданно замолчал.

— Ну? — наконец не утерпела какая-то старушка. — Так что же решил волк?

Плечи легиона одиноких женщин раздвинулись, и я успела увидеть Джима — наклонившись вперед, он сунул в рот сигарету, закурил и неторопливо затянулся… Ублюдок! Никто и не пикнул. Потом он закинул ногу на ногу и осклабился, от души упиваясь сгустившимся в зале напряжением. Блеснули белые зубы. Улыбка, сиявшая на его лице, была даже шире, чем в тот момент, когда пару дней назад он расстегивал «молнию» у меня на джинсах. Мотнув головой, Джим отбросил прядь волос, упавшую ему на лоб.

— А вы как думаете? — вкрадчиво спросил он. — Как он, по-вашему, должен поступить: убить ее или же заняться с ней любовью?

Без колебаний большинство слушателей в комнате проголосовали за любовь — только некоторые члены клуба «одиноких сердец» сочли предложение принцессы Эйслин слишком уж откровенным — тем более для кузины — и кровожадно потребовали, чтобы Оуэн поужинал ею, и чем скорее, тем лучше.

— Любить ее! — за мгновение до того, как прозвучал этот хор, выкрикнул чей-то одинокий голос — голос, который я тут же узнала.

Щеки Мойры пылали, глаза сияли светом истинной веры.

— Что ж, леди, боюсь только, что ответ на этот вопрос вы узнаете не раньше, чем через неделю, — объявил Джим и, точно фокусник, отвесил толпе низкий поклон. — Мы с моим помощником должны отдохнуть, ведь нам пришлось немало попутешествовать. Но не волнуйтесь — в следующее воскресенье вы узнаете о приключениях принца Оуэна и принцессы Эйслин, мы снова встретимся с вами в пабе О'Ши в вашем чудесном Эйрисе, где даже цвета, в которые выкрашены дома, такие же веселые, как и люди, которые в них живут. — Он вдруг подмигнул. — Кстати, если вы любите чудесные истории, то я люблю звонкую монету — только никому не говорите, идет? Итак, до следующей недели!

От грома аплодисментов только чудом не обрушился потолок — лишь несколько дам, опечаленных тем, что этот красавчик, Элвис номер два, теперь заставит их трепыхаться на крючке целую неделю, испустили разочарованный вздох.

Одна из них даже протянула руку и с восторженным лицом коснулась рукава его куртки, когда он проходил мимо — словно к иконе приложилась, честное слово!

Поскольку вечно мрачный Томо к этому времени оставил всякие попытки сойти за рубаху-парня и молча пустил шапку по кругу, Джим сбросил свою мотоциклетную куртку, швырнул ее на стул и направился ко мне. Толпа раздвинулась, а я, поспешно вытащив зеркальце, принялась судорожно подкрашивать губы. А когда я снова сунула его в карман и подняла глаза, Джима и след простыл.

Но тут у меня за спиной послышался его мягкий, воркующий голос, и я резко обернулась, чтобы посмотреть, что там происходит.

— Келли? Очаровательное имя… Келли. Просто тает на языке, верно?

Да это был он — рядом с самой красивой девушкой, которую я когда-либо видела. При этом, прошу заметить, она пришла сюда со своим парнем, но, похоже, напрочь забыла о его существовании. А Джим так, по-моему, вообще его не заметил. Впрочем, очень скоро этот бедняга, не выдержав сочувственных женских взглядов, обращенных к нему со всех сторон зала, постарался незаметно исчезнуть. Видимо, отправился зализывать раны, нанесенные его мужскому самолюбию.