Дорогостоящая публика

Так что же еще интересного повидали мы в тот день? Гигантский серебристый надувной шар в небе, как призрак, канувшей в вечность исторической эпохи, чудовище, готовое спуститься с небес, чтобы поглотить мою красивую маму, а заодно и меня и навечно заточить нас в своей темной мягкой утробе. Только ее и меня. Но шар лениво развернулся в небе, выставив, к нашему крайнему разочарованию, на обозрение свой хвост и надпись: «Покупайте „бьюики“ Бакстерса!» Помню, что отсутствие значка над «и» кратким в слове «покупайте» вызвало у меня ужасное раздражение. Как обычно, по краю шоссе колесили на велосипедах какие-то мальчишки; нормальные мальчишки в голубых джинсах, в холщовых куртках, их ноги крутили педали с непостижимой для меня скоростью. Помню, как я начал тереть глаза, чтобы не так четко видеть, чтобы эти велосипедисты казались размытыми, мутными, перестали казаться детьми, с которыми надо было себя сравнивать. И эта замутненность в глазах долго не проходила, оставалась, как волшебная дымка, защищавшая, успокаивающая меня; должно быть, нечто сродни этому затуманивало голову Наде во время званых обедов, которые она устраивала в Фернвуде и в других местах, где мы жили. Ах, если бы нас с Надой роднила одна и та же волшебная мечта…

Приближаясь к зоосаду, мы увидели небольшую толпу возле банка для автомобилистов, и Нада, влекомая страстью к приключениям, свернула на боковую дорожку.

— Что там такое, Ричард?

Была у нее такая вежливо-светская манера спрашивать всякого, оказывающегося рядом, что происходит, хотя сама все прекрасно видела. Но на сей раз картина была не слишком ясна. Четверо молоденьких девчонок-подростков в брюках, сапожках и ветронепроницаемых куртках застыли в неестественном молчании, устремив взгляды на дверь маленького банка (поблизости от нас тоже имеется подобный: очень симпатичный кирпичный домик в колониальном стиле с широкими белыми ставнями, где вы можете надежно, как дома, хранить свои десять тысяч); рядом женщина в жгуче-розовой спортивной машине тоже смотрела на двери. В дверях показалось несколько мужчин в плащах, и у меня немедленно шевельнулась мысль, что в это время года в такой одежде, пожалуй, холодновато. Один из мужчин нес маленький чемоданчик, как-то странно прижимая его к боку.

Нада нажала кнопку, и стекло ее дверцы конвульсивно поползло вниз.

— Не кажется ли тебе, Ричард, что здесь происходит нечто странное?

У Нады даже нос как будто вытянулся. Девчонки в замешательстве стали озираться по сторонам. Одна из них пыталась уговорить остальных уйти. Нада высунулась из окошка, похлопывая рукой в перчатке по дверце машины.

— О, Господи!

Она нырнула внутрь, вцепилась в руль, но не двинулась с места.

Белые двери банка широко распахнулись, наружу вылетело трое мужчин, и те, которые стояли снаружи в плащах, открыли по ним огонь. Я видел, как вырвалась вспышка из дула одной большой винтовки. Двое из троих упали, тут медленно, автоматически закрывающуюся дверь кто-то снова толкнул изнутри, и на пороге возникла женщина в белой юбке и бледно-голубом свитере, она застыла, прижимая в преувеличенном страхе руку к губам. Один из упавших вскочил и принялся отряхиваться. И тут же начал ругаться с мужчинами в плащах; к спорящим присоединился еще один мужчина, подошедший откуда-то сбоку.

— Ах, Боже мой! — выдохнула Нада. — Это ведь телевидение. Репетиция.

Я струхнул не меньше ее, но вида не подал.

— А ты, Нада, что подумала? — спросил я.

Подъехав к зоосаду, мы с досадой прочли объявление: «Закрыто до 10 мая».

— Надо было поинтересоваться заранее! — сказала Нада.

Она взглянула на меня, чтобы понять, насколько я огорчен, но я, ее солнышко, ее умничка, конечно же думал только о ней, а не о зоосаде, к тому же я еще не успел отойти после недавнего лжеограбления банка. Никогда еще при мне никто никого не убивал, пусть даже понарошку.

— Лапочка, обещаю, мы непременно приедем сюда десятого мая! — заверила Нада.

Но замечательный день на этом не кончился. Мы развернулись и поехали обратно домой и, проехав несколько миль однообразной дорогой, с радостью увидели впереди живописные очертания нашего Фернвуда. Мы миновали скопища мотелей, бензоколонок, кегельбанов, магазинов распродажи по сниженным ценам, ресторанчиков для автомобилистов, множество эстакад, подземных туннелей, виадуков, увешанных яркими, гигантскими изображениями щекастых молодцов, которые держат вилку с насаженной на нее сосиской. А один рекламный щит особо привлек мое внимание: разамериканистого вида субъект с озадаченной миной пялится на жестянку с пивом в руке, а надпись гласит: «Проникнись пивком на сон грядущий!» Неужто вы подумали, что это я сочинил подобный шедевр? Что вы, что вы! Америка ярче всех своих литераторов, даже и любителей!