Досье Дрездена. Книги 1 - 15

— Магия веры справляется с духами лучше всего, — заметил я вполголоса. — Если вы в расстроенных чувствах, ступайте в церковь. Духи обретают силу после захода солнца и до его восхода. Поезжайте в церковь Святой Марии всех Ангелов. Она находится на углу Блумингдейл и Вуд, у Уиккер-парка. Такая большая, ее невозможно не заметить. Обойдите ее кругом и позвоните в служебную дверь. Поговорите с отцом Фортхиллом. Скажите ему: друг Майкла сказал, что вам необходимо некоторое время побыть в безопасном месте.

Она смотрела на меня, открыв рот. Глаза ее набухли слезами.

— Вы мне поверили, — прошептала она. — Вы мне поверили.

Я неловко пожал плечами.

— Возможно. А может, и нет. Но последние несколько недель дела и правда дрянь, и я не хочу, чтобы вы лежали на моей совести. И поспешите. Солнце скоро сядет, — я сунул ей в руку несколько мятых купюр. — Возьмите такси. Святая Мария всех Ангелов. Отец Фортхилл. Вас прислал друг Майкла.

— Спасибо, — пробормотала она. — О Боже. Спасибо, мистер Дрезден, — она сжала мою ладонь обеими руками и чмокнула в костяшки пальцев, намочив их слезами. Пальцы ее были слишком холодные, а губы — слишком горячие. А потом она исчезла за дверью.

Я закрыл за ней дверь и тряхнул головой.

— Нет, Гарри, ты решительно идиот. У тебя был один мало-мальски пристойный талисман, способный защитить тебя от нечисти, так ты и его отдал. Возможно, она — подсадная утка. Возможно, ее послали к тебе специально за тем, чтобы лишить тебя талисмана, чтобы ничего уже не мешало им слопать тебя с потрохами в следующий же раз, как ты попытаешься испортить им обедню, — я покосился на свою руку, все еще хранившую тепло Лидиного поцелуя, и на которой все еще блестели ее слезы. Потом вздохнул, потащился к шкафу, в котором у меня хранится с полсотни запасных лампочек и заменил ту, что перегорела.

Зазвонил телефон. Я плюхнулся в кресло и устало буркнул в трубку: «Дрезден».

В ответ я не услышал ничего, кроме шороха далеких статических разрядов.

— Дрезден слушает, — повторил я.

Трубка продолжала молчать, но что-то заставило мои волосы встать дыбом. Было в этом молчании нечто, плохо поддающееся описанию. Словно бы кто-то ждал. Издевался надо мной. Треск сделался громче, и мне показалось, я слышу сквозь него далекие голоса — негромкие, жесткие. Я покосился на дверь, вслед ушедшей Лидии.

— Кто это?

— Скоро,

— прошелестел голос. — Скоро, Дрезден, мы увидимся снова.

— Кто это? — повторил я, ощущая себя дурак-дураком.

В трубке послышались гудки.

Некоторое время я, вместо того, чтобы повесить трубку, тупо смотрел на нее. Потом почесал затылок. Холодок пробежал по моей спине и угнездился где-то чуть ниже желудка.

— Что ж, ладно, — произнес я вслух, чуть громче, чем этого требовал размер моего офиса. — Слава Богу, мне не пригрозили ничем другим.

Допотопный радиоприемник на полке рядом с кофеваркой вдруг сам собой ожил и захрипел. Я подпрыгнул едва не до потолка и в ярости, стиснув кулаки, повернулся к нему.

— Гарри? — произнес голос в динамике. — Эй, Гарри, эта штука работает?

Я попытался унять сердцебиение и сосредоточил волю на приемнике, создавая двустороннюю связь.

— Да, Боб. Это я.

— Благодарение звездам, — вздохнул Боб. — Ты говорил, ты хочешь знать немедленно, если я нащупаю еще какую потустороннюю гадость.

— Ну да, да, валяй же.

Радио снова захрипело и затрещало — явно от потусторонних, а не физических помех. Боюсь, AM/FM на нем уже не ловился. Голос Боба доносился ко мне искаженным, но разобрать его я пока мог.

— На меня выходил мой информатор. Больница Кук-Каунти, сегодня вечером. Кто-то растревожил Агату Хэгглторн. Дрянь дело, Гарри. Она старая и очень вредная штучка.

Боб снабдил меня кратким описанием трагической жизни и смерти Агаты Хэгглторн, а также назвал наиболее вероятную ее цель в больнице. Я покосился на свое левое запястье и ощутил себя голым.

— Хорошо, — сказал я. — Я займусь этим. Спасибо, Боб.

Радио хрюкнуло и замолчало, а я уже несся к двери. До захода солнца оставалось меньше двадцати минут, самый час пик, а если я не окажусь в округе Кук до наступления темноты, можно было ожидать самого плохого.

Я вылетел из дверей здания — мешок антипризрачного порошка в кармане тяжело хлопал меня по бедру — и буквально врезался в Майкла. Высокий, плечистый, он нес на плече большую спортивную сумку, в которой, как мне было известно, не лежало ничего кроме «Амораккиуса» и его белого плаща.

— Майкл! — заорал я. — Как это вы здесь очутились?

Лицо его расплылось в широкой улыбке.

— Когда в том возникает нужда, Он делает так, чтобы я оказался в нужном месте.

— Уау, — выдохнул я. — Вы шутите.