Досье на адвоката

Конечно, это было ясно как божий день, как, впрочем, и то, что Дубровская, похоже, уже предвкушает свою победу. Малиновая от волнения, она сидит напротив и не смеет поднять сияющие глаза, чтобы случайно не спугнуть птицу удачи.

— А теперь расскажите мне, господин следователь, — продолжала Справедливая, — каким образом вы предоставили защите возможность на деле использовать те широкие права, о которых так красиво нам сегодня рассказывали?

Вострецов замялся:

— Адвокат Дубровская имела возможность посещать все следственные действия, производимые с участием Климова; знакомиться с протоколами, разумеется, в пределах, допустимых законом…

— Понятно, — перебила судья. — Но сама адвокат Дубровская по собственной инициативе, что она могла сделать в интересах своего подзащитного?

— Ничего, ваша честь, — вступила Елизавета. — Вернее, я провела большую работу, установила новые факты, нашла свидетелей и документы, но, к сожалению, следователь не принял их к рассмотрению.

— Они не имеют значения для дела, — парировал Вострецов.

— Вот как? Разве факты, подтверждающие алиби Климова, безразличны для следствия?

— У вас будет возможность говорить о них в суде.

— Господин следователь, — не выдержала судья. — Пока дело окажется в суде, пройдет не один месяц. А если у вас за решеткой парится невиновный? Что вы будете делать тогда?

— Климов виновен, — упрямо твердил Вострецов.

— Вполне возможно, — резюмировала судья. — Но не это является предметом нашей сегодняшней дискуссии. Ваши действия недопустимы с точки зрения закона, и вы существенно нарушили права защиты, о чем я вам прямо и говорю. Давайте прекратим споры и, как вы замечательно нам сегодня напомнили, начнем делать общее дело…

— …Не может быть, Елизавета Германовна. Вы полагаете, что у меня есть шанс? — голос Климова срывался от волнения.

— Безусловно, — храбро заявила Дубровская.

Первая маленькая победа над вздорным Вострецовым вдохнула в нее неведомые ей ранее силы. Она чувствовала, что при желании может одолеть кого угодно и что угодно: обвести вокруг пальца ушлого следователя прокуратуры, взять на абордаж скамью присяжных заседателей, очаровать телевидение и прессу — и о чудо! — вырвать оправдательный вердикт для Климова. Невиновность ее клиента, в которую она теперь верила совершенно искренне, позволяла ей чувствовать себя Давидом, поражающим Голиафа. Под последним подразумевался, конечно же, Вострецов, некогда снисходительный и высокомерный, а теперь беспомощный, как червяк, втоптанный в грязь.

— Но, Елизавета Германовна, — попытался спустить ее с небес на землю Климов. — Вам не кажется, что Вострецов нам сможет как-нибудь помешать? Я так понимаю, что ему решение судьи как кость поперек горла. Он вывернется наизнанку, лишь бы оставить меня за решеткой.

— Пусть Вострецов хоть в морской узел завяжется, — самодовольно изрекла Елизавета, — помешать мне он уже не в силах. Те доказательства, которые я собрала, развеют его дело в пыль! Кстати, на его месте я бы постаралась прикрыть дело сейчас, по-тихому.

— Почему?

— Элементарно. Если уважаемый Игорь Валентинович будет иметь глупость передать материалы в суд, я не обещаю ему сладкой жизни. Мы потребуем суда присяжных, и тогда его поражение станет достоянием гласности. Журналисты поднимут шумиху о нарушении прав человека и следственном беспределе, и я, пожалуй, ничего не буду иметь против интервью.

Лиза была в восторге от собственной отваги. Климов же выглядел бледным и потерянным.

— А моя бывшая жена?

— А что жена? — пожала плечами Дубровская. — Не желает нам помогать, и не надо — обойдемся своими силами. Даже если она начнет все отрицать в суде — нам это будет только на руку.

— Каким образом?

Лиза загадочно улыбнулась.

— Видишь ли, Климов, суд привык не слишком доверять показаниям жен, пусть даже бывших. Очень бывает подозрительно, когда экс-супруга начинает тянуть утопающего за соломинку, заливаясь соловьем насчет самых невероятных достоинств своей второй половины. Так уж устроены женщины! Она может находиться в разводе, а в душе лелеять призрачную надежду на воссоединение. И даже если с ней рядом другой мужчина, вряд ли она захочет топить своего «бывшего» — поможет ему скорее по инерции, привычке, да просто на всякий случай!

— Боюсь, моя жена не из числа таких великомучениц, — осторожно заметил Климов.

— Тем лучше! Она будет отрицать очевидное и добьется прямо противоположного результата — восстановит против себя присяжных, и после этого они с охотой будут верить всему, что мы им преподнесем! Выше голову, Климов!

Елизавета и не заметила, когда перешла со своим клиентом на «ты». Теперь ей было позволено почти все!

— Как поживает твой машинист, в свободное время поедающий лангустов? — ехидно осведомилась мать. — Что-то мы его давно не видели.

— Он — программист, мама. А то, что Андрей не навещал меня последнюю неделю, объясняется просто: он был в командировке.

Лиза собиралась на встречу и поэтому старалась пропускать мимо ушей шпильки, которыми Вероника Алексеевна награждала ее друга.