Достояние павших

– Не только, – заметил Гантанас. – Сразу скажу, что я далек от мысли, будто женщина подобна почве, в которую бросается семя, но сплошь и рядом мы обнаруживаем в детях как и копии их родителей, так и их противоположности. В любом случае, к великому сожалению, я узнал об этом уже слишком поздно. Тогда, когда уже некого было освобождать. Шестого ребенка – и третью дочь – Мона родила уже оказавшись на свободе. Один мой друг все же нашел ее. Он не только помог ей с бегством, но и принял у нее роды. Она молила о том, чтобы мы спасли ее младшего – Глика. Когда она освободилась, ему был всего год. Но Дабх словно канул во тьму со всем семейством. Черный Круг укрыл его. И все это случилось двадцать девять лет назад…

– Но Глик все равно вырос хорошим человеком! – прошептал Тис.

– И я теперь понимаю, почему Мона так страдала, – кивнул Гантанас. – Наверное, материнское чувство не обмануло ее.

– Страшно думать об этом, – прошептал Тис. – Я до сих пор не могу поверить, что мою маму убили, хотя я, кажется, видел ее смерть. Но поверить в то, что два брата и сестра собрались, чтобы убить собственного брата, как-то вовсе не вмещается в мою голову.

– Такое случается, – вздохнул Гантанас. – Но в этом есть и что-то, дающее надежду. Ведь убийцами стали не все. Кровь убийц, преломляясь в их детях, не обязывает их становиться убийцами.

– Есть ли какая-нибудь возможность… – Тис нахмурился, – рассказать Моне о судьбе ее младшего сына?

– Это не очень просто, но возможно, – кивнул Гантанас. – Я передам ей это горестное и одновременно светлое известие. Через надежного человека. Хотя, полагаю, она уже почувствовала это и сама. Я виделся с нею мельком, но она почти ничего не рассказала мне. Думаю, она сочла, что в ее беде есть и моя вина. Я не нашел ее и не спас. Но не только Глик оказался достойным сыном своей матери. У нее были еще две дочери. Обе они живы и я могу отзываться о них только с восхищением. Впрочем, это уже точно не моя тайна. В любом случае, у тебя есть и приличные родственники. В конце концов, и я не так уж плох, когда-то наши с Мэтт пра-пра-пра-пра-бабки были родными сестрами.

– Получается, что этому Дабху все сошло с рук? – прошептал Тис. – Вы же понимаете, что если бы не судьба Моны, он бы не покусился на Мэтт?

– Я не уверен, что это точна та же история, – медленно проговорил Гантанас. – Если это игра кого-то вроде Олса, то Дабх Нимх на игровом поле – самая мелкая фигура. Так же, как и Файп, Дейк и Алаин. К тому же, со дня бегства Моны никто точно не знает, куда он делся. Никто не знает, где обитают его дети. Они впервые за много лет дали о себе знать. И мы не знаем, где могла быть заточена Мэтт. Есть некоторые подозрения, но не более того. К тому же, мы не короли, у нас нет войска, и мы не можем объявить войну неизвестно кому.

– Но ведь вам известно, кому? – проговорил Тис.

– Объявлять войну нам не придется, – покачал головой Гантанас. – Ее уже давно объявили нам. И эта крепость, которую мы восстанавливали двенадцать лет, один из бастионов этой войны. Это все, что я пока могу тебе рассказать.

– А как же Дилис? – спросил Тис. – Кто он?

– Еще одна загадка, – задумался Гантанас. – Он пропал сразу после исчезновения Моны, хотя служил дому твоей матери, и не имел к Моне никакого отношения. И уже тогда, более полвека назад, был старым воином. Очень хорошим, чуть более быстрым, чем прочие, но уже старым. Я даже подумал, что он как-то был связан с той бедой, но потом он вернулся. Думаю, что он выполнял какое-то поручение бабки Мэтт. Твоя мать только родилась, а после всей этой беды с Моной семья Мэтт, которая соседствовала с домом Моны, решила сменить место жительства, что им в итоге не помогло. После переезда, насколько мне известно, Дилис пропал снова. Потом я слышал, что десятилетняя Мэтт училась у него бою и превзошла собственного учителя, но где это происходило, я не знаю. Думаю, что с Дилисом связана какая-то семейная тайна Мэтт. У меня есть предположение, но не более того. Не стоит пока об этом. Что с ним стряслось?

– Его хватил удар, – ответил Тис. – Он упал, но, схватившись за мою сумку, пропорол руку ножом Дайреда. Велел мне уходить. Под утро – умер. И я ушел.

– Остался воином до конца, – понял Гантанас. – А что же третий? Кто он?

– Он дал мне это, – вытащил из-за пазухи бечеву, на которой висел странный браслет, Тис. – На время. Вот.

Он надел браслет на руку, а затем снова снял. Гантанас восхищенно развел руками.

– Это невозможно. А я уж начал самого себя пенять, что не почувствовал тебя хотя бы за полсотни лиг. Но Тид сказал, что ты словно запылал как солнце, когда снял какой-то браслет. Это же клыки брускара… Не думал, что сохранился хоть один из них.

– Кто такой брускар? – насторожился Тис.