Дот

Обер-лейтенант замолчал. Как актер, даже знающий текст, привычно ждет реплику суфлера (всегда проще ступить на твердь, чем в пустоту, пусть даже ты стократ уверен, что пустота только в твоем воображении, а ступишь ты в любом случае на привычные, давно не крашеные доски сцены), так и он паузой предоставил майору Ортнеру возможность любой банальностью превратить монолог в диалог. Это было предложение вместе строить мост между ними.

Не получилось.

Обер-лейтенант кивнул какой-то своей мысли, снял очки и сощурился на солнце.

— Боятся все, — сказал он. — Боится каждый. Но опытного солдата смертельная опасность мобилизует. И происходит чудо: время схватки, время боя для него замедляется, растягивается безмерно, иногда даже останавливается. Это позволяет ему успевать. Он контролирует всю ситуацию. Видит все (каждый метр пространства! причем одновременно), слышит все; а самое главное — чувствует врага. Чувствует каждый взгляд, который зафиксировал его. Вы меня понимаете, майор? — он работает на идеальной обратной связи. Почувствовал взгляд — и контакт уже установлен. Он читает мысли врага одновременно с их возникновением. А поскольку между мыслью и действием всегда есть зазор, этот зазор — его преимущество. И получается, что он все время на шаг впереди, потому что враг его только видит, а ему видеть не обязательно. У врага работает мозг, у него — душа. А для души время не существует. И в этом все дело…

Обер-лейтенант строил мост. В этом было его спасение. Он должен был успеть убедить майора Ортнера, что, посылая его на смерть, майор убивает и себя, во всяком случае — свою душу.

— Я знаю это не понаслышке, — продолжал обер-лейтенант. — Я это пережил. Поверьте, майор: чувство совершенно особенное. Как сказал поэт: восторг у смерти на краю. Что-то в этом роде. Именно так. Сердце замирает, но душа просит: еще, еще. Как наркотик. Как русская рулетка. Но — при этом от себя никуда не денешься. Культура, знаете ли, это как горб; я наблюдал себя в эти минуты, и вот что я понял: тут дело не в азарте. Страсть возникает потом, как следствие. Она может вспыхнуть при единственном условии: когда есть горючий материал, есть дрова, есть чему гореть. Говоря попросту — если есть избыток энергии и насущная потребность радикально ее выжечь…

Речь обер-лейтенанта замедлилась. Легкость, с которой лились его первые фразы, исчезла. Теперь каждую фразу он из себя выжимал. Как капли. Выжмет — пауза; собрался с силами (но не с мыслями; мысли — это было очевидно — возникали сами) — выжал следующую. Казалось, что он во мраке пытается нащупать перед собой опору, разгребает пустоту.

— Еще вчера утром я все это имел. Но уже третью атаку я едва пережил, необходимое состояние возникало лишь вспышками. Как ракеты. Вдруг возникает из мрака — все замерло — видишь отчетливо каждую деталь, а потом — пшик — и снова мрак…

Как я терпелив! — подумал майор Ортнер.

— Сегодня во мне нет даже этой малости. Выгорело все. Я пуст. Сегодня я не воин, а мишень. Так что не рассчитывайте на меня, майор…

Он наконец опять взглянул на майора Ортнера и сказал просто:

— Я не хочу быть жертвой.

— Отлично! — сказал майор Ортнер, хотя чего уж тут отличного. Но так вырвалось. И в первое мгновение такая неожиданная и даже странная реакция изумила его. Но только на миг; на пять секунд от силы. Уже в следующий момент (вот что значит солидное гуманитарное образование!) на поверхность выскочила мысль, знакомая майору Ортнеру из курса психологии: спонтанные действия случайными не бывают. В переводе это означает, что спонтанное действие — это всегда голос души. Причина такого действия жила в тебе, и не только жила, но и развивалась, зрела, ждала своего часа, чтобы вот по такому случаю вдруг вылупиться и зачирикать.

Вспомнив эти азы психологии, майор Ортнер сказал себе: «ага!» — и попытался понять, что у него на душе. И вдруг обнаружил в себе растущую, вспухающую раскаленной вулканической лавой веселую, мощную, победоносную волну.

В нем назревал кураж.

Это поразило майора Ортнера. Ведь с той минуты, как он сегодня проснулся (сперва ожидание — появится ли флаг над дотом; затем разговор с господином генералом; потом поиск этого лейтенанта, тьфу! — обер-лейтенанта), — так вот, с минуты, когда он проснулся, и до этого момента его настроение было… ну представьте настроение человека, который переживает худший день своей жизни. Все было ужасно. Впереди — ни малейшего просвета. И вдруг — Божий дар — такая волна. С чего бы это?..

— Отлично! — повторил майор Ортнер. — После атаки, за рюмкой «хеннеси», мы закончим этот разговор. У меня тоже есть мыслишки. Возможно, они заинтересуют вас. А пока — через пятнадцать минут… — Майор Ортнер взглянул на свои «Тissot», чуть подумал. — Нет — через восемнадцать минут — жду вас на КП.

18. Жизнь и мнения Иоахима Ортнера, майора