Дот

— Жаль! ах, как жаль, сержант, что ты не поляк и не под моим началом! Ты был бы капелланом в моей сотне.

— Это как же?

— По-вашему — комиссаром.

— Интересное предложение, — сказал Тимофей. — Но ты же не это имел в виду.

— Я предлагаю вашей группе влиться в мой отряд.

Теперь Тимофей взял штоф, налил ротмистру и себе. С ответом не спешил. Наконец сказал:

— Это большая честь… но мы не можем ее принять.

— Почему?

— Мы хотим к своим.

Ротмистр изумился. Подумал. Наконец сообразил:

— Ты имеешь в виду — каждый к себе домой?

— Да нет же, — сказал Тимофей. — В свою армию.

Ротмистр глядел на него, глядел. Но теперь без эмоций.

— Понимаю, — медленно произнес он, и затем повторил уже тверже, короче: — Понимаю. Ну откуда вам знать!.. Ты просто не представляешь, как обстоят дела. Хочешь правду?

— Отчего же… Валяй.

— Так вот… К твоему сведению, сержант, твои сейчас драпают с такой скоростью, что за ними не угонишься. По всему фронту. Я уважаю твой патриотизм, но уверяю, что война закончится прежде, чем ты своих найдешь.

Боковым зрением Тимофей заметил, что при этих словах его товарищи перестали есть и смотрят то на него, то на ротмистра. Сказал:

— А если конкретней?

— Изволь. Итак: Белоруссия и Литва уже под немцем. В Ригу он вошел без боя, представляешь? — без единого выстрела. Я слушал по радио репортаж: просто въехали, как к себе домой. И в ближайшие дни — уж поверь мне — точно так же въедут в Киев.

Это было то же, что Тимофей слышал от майора. Почти теми же словами. Но что он мог сказать?

— Этого не может быть.

— Зачем спорить, сержант? У меня есть «телефункен», такой радиоприемник… — Тимофей кивнул: вспомнил «телефункен» Шандора Барцы. — Машина прекрасная! Свободно берет и ваших, и немцев, и даже англичан почти без помех. Будет желание — сам услышишь. Но предупреждаю: ваши информацию практически не сообщают, сплошь пропаганда…

Тимофей выпил свою рюмку, сделал вид, что размышляет. Хотя о чем думать?.. Наконец сказал:

— Если так… Но такие дела с ходу не решаются.

— Да кто же вас торопит! — воодушевился ротмистр. — Как же без ума! Ведь не корову — судьбу выбираете… А теперь по делу. — Он обвел взглядом красноармейцев. Все слушали внимательно. — Я готовлю небольшую экспроприацию. Во Львове. И мне — в прикрытие — нужны крепкие хло… Пардон: боевики.

— Готовишься к мирной жизни?

— Правильно понимаешь, сержант. Сейчас, пока кругом неразбериха, можно и дело обтяпать, и не наследить. Потому что — когда немцы наведут здесь свой ordnung — …

— А что мы поимеем с этой экс-про-при-ации? — слово было Тимофею знакомое, но непривычное.

— Свою долю. — Ротмистр прикинул. — Пять процентов. Да. Вас пятеро; пять процентов — в самый раз. Хотя тебе, как старшему… Ну — у нас еще будет время это обсудить. Поверь, сержант, те пять процентов… Да у вас другого такого случая в жизни не будет!

— Верю. Но вот вопрос: а что, если после налета мы все-таки надумаем уйти?

— Вольному воля! Потребуется — обеспечу надежные документы.

— Нет. Только оружие.

— У вас оно будет.

— Договорились. — Тимофей встал; поднялись и остальные. — Про радио не забудь.

— Сейчас распоряжусь. — Ротмистр повернулся к белобрысому. — Ковалек, покажи жолнежам, где они будут спать. И занеси к ним «телефункен».

Оставшись один, ротмистр повернулся к печке. Занавеска на лежанке сдвинулась — и на ней сел, свесив ноги в коротко обрезанных валенках, небольшой ладный мужичок лет за тридцать. Ротмистр поднялся. Мужичок посидел — и легко спрыгнул на пол. Сказал ротмистру: — Сиди. — Сел напротив. — Ты почему не прибил их сразу?

— Виноват, пан полковник. Уж больно хороши они для нашей затеи. Я как увидал их — так и подумал: вот — Господь послал… Потом уж понял — пустые хлопоты…

— Вас было двое, — жестко сказал полковник, — у обоих великолепная позиция, и не мне тебе рассказывать, как стреляет Ковалек.

— Так-то так… — сказал ротмистр, не очень стараясь скрыть, что убежден в своей правоте. — Но может быть вы, господин полковник, не разглядели их толком? В особенности того, с сумасшедшими глазами, который как сразу направил свой «манлихер» мне в живот…

— Ты должен был верить, что я опережу его!

— Виноват…

— Ладно, — сказал полковник, — с кем не бывает. — Ему было досадно, но он уже остыл. — Их всего четверо, хохол не в счет, да он и безоружный… Конечно, вернее всего было бы не мудрить — и прямо сейчас, когда они расслабились и думают, что у них есть время по крайне мере до утра… вот именно — прямо сейчас забросать их гранатами. Идеальное решение! Ни малейшего риска. Но хату жалко: нам жить в ней еще четыре дня…

— Может — и дольше.

— Может и дольше… Значит — действуем так. Витека и Кресало — с автоматами — поставь в обоих концах коридора: контролировать выход из их комнаты. Выйдет один, — полковник чиркнул большим пальцем поперек своего горла, — выйдут группой — огонь на уничтожение. — Ротмистр кивнул. — Ковалека… нет, одного будет мало, надо подстраховаться. Сам выбери ему хорошего стрелка в пару — и пусть контролируют их окна с крыши конюшни…