Доверено флоту

КП Южного фронта, разместившийся в обыкновенном городском доме, судя по всему, был развернут тут ненадолго. Командующего — генерала армии Ивана Владимировича Тюленева, одного из старейших советских военачальников, мы застали в узкой, похожей на коридор, комнате со сдвинутыми к одной стене и заваленными картами столами. По тесному проходу между столами и другой стеной шагал взад и вперед армейский комиссар 2 ранга А. И. Запорожец — член Военного совета фронта.

Встретили нас тепло, радушно. Но обстановка на КП была неспокойной. Войска фронта, измотанные тяжелыми боями, отходили под натиском превосходящих вражеских сил. Как нам сказали, в полосе фронта наступало более сорока фашистских дивизий, в том числе шесть танковых. Сплошной обороны на ряде участков не было, обстановка изменялась очень быстро, а сведения о ней подчас запаздывали. Усилившиеся налеты на Николаев, очевидно, предвещали удар противника в направлении этого города.

Тюленев и Запорожец похвалили наших дунайцев. Два монитора Дунайской флотилии ушли на Днепр, в район Киева, а основное ее боевое ядро после ремонта кораблей в Николаеве использовалось на Южном Буге. Монитор «Ударный» произвел успешный, с подтвержденными разведкой результатами, огневой налет по скоплению вражеских танков у Вознесенска, уничтожил эшелон с боеприпасами. Корабли поддерживали огнем оборонительный участок у села Новая Одесса, прикрывали переправы. В масштабах операций фронта помощь флотилии армейцам была, конечно, не очень велика, но нам от души говорили за нее спасибо.

Обсуждалось у командующего фронтом и положение под Одессой, а также в районе Очакова (туда по нашей просьбе направлялся стрелковый батальон — для взаимодействия с береговыми батареями Очаковского сектора и прикрытия их с суши). Мы узнали, что есть решение пополнить Приморскую армию горнострелковой дивизией.

Уже поздним вечером на КП приехал Леонид Романович Корниец, представлявший в Военном совете фронта правительство Украинской ССР. Он обрадовался встрече с моряками, а Гордею Ивановичу Левченко очень важно было увидеться с ним. Корниец руководил эвакуацией предприятий Николаева и испытывал затруднения при решении судьбы тех недостроенных судов, которые нельзя было вывести. Как с ними поступить в случае оставления города нашими войсками, сообща решили тут же.

На следующий день стало известно, что обстановка под Николаевом резко ухудшилась. Возникла реальная угроза окружения города: противник обходил его с востока, форсировав Ингул. Затем группа немецких танков прорвалась на западный берег Буга вблизи Варваровского моста, по которому переправлялись части 9-й армии. За Бугом, прикрывая этот мост от воздушных налетов, стоял на огневой позиции зенитный артдивизион Дунайской флотилии (разрушение моста могло закрыть фарватер для ее кораблей, действовавших выше по реке). Теперь дивизион развернулся против фашистских танков.

Зенитная артиллерия нередко использовалась как противотанковая, и дунайцы были к этому готовы. Прямой наводкой они подбили три танка, заставив остальные скрыться. Потом я узнал, что один из подбитых вражеских танков моряки-зенитчики сумели немедленно ввести в бой в качестве добавочной огневой точки. Инициатором этого явился политработник батареи младший политрук Горель, бывший танкист. Из Николаева мы вновь направились в Очаков, побывали на береговых батареях и на стоявших тут торпедных катерах. Была надежда, что Очаков удастся удержать, и это представлялось важным, в частности, для того, чтобы пресекать возможные попытки противника, вышедшего к Бугу, выводить какие-то легкие корабли, например торпедные катера, в Черное море, на наши коммуникации, связывавшие Севастополь с Одессой.

При более детальном ознакомлении с обстановкой и в результате бесед с командирами возникла мысль, что, видимо, целесообразно — прежде всего для содействия обороне Одессы — иметь в районе моря, примыкающем к Днепро-Бугскому лиману, единое формирование из всех частей, которыми располагал тут флот на берегу, на косах, на островах, под командованием одного начальника, подчиненного непосредственно командующему. Эту задачу Военный совет вскоре решил, образовав Тендровский боевой участок, о котором будет сказано дальше.

По настоянию Ф. С. Октябрьского, считавшего, что нам надо безотлагательно обсудить одесские дела, я отправился из Очакова в Севастополь. Отпуская меня, Гордей Иванович Левченко объявил, что возвращается в Николаев, а оттуда, очевидно, — опять в Одессу.