Доверься, он твой

Катерина стояла возле шкафа, пытаясь вспомнить что-то важное, но чужой голос в ушах с дурной новостью перебивал мысли.

Она всматривалась в ключ, торчащий из дверцы, заметила краешек зеленоватой ткани. Протянула руку, потрогала. Да это же ткань пиджака… Ах да, спохватилась Катерина, она лазила в шкаф, выбирала, в чем пойти к Вадиму.

Рука безвольно опустилась вдоль тела. Никуда она не пойдет.

Катерина быстро подошла к столу, уверенно сняла трубку. Она позвонит ему прямо сейчас, потому что все преходяще в ее жизни, кроме главного. Катерина быстро набрала номер. Не здороваясь, будто они расстались только что, бросила:

— Вадим, я не…

— Понял. Жаль, — прервал он ее. — На когда перенесем?

Его голос показался чужим, торопливым. Может, она утомила его и он рад от нее отвязаться?

— Не знаю, — ответила она.

Катерина положила трубку на аппарат, убрала руку, вместо того чтобы нажать на рычаг и набрать номер лечебницы.

Тревога, мучившая в последнее время, вернулась. Она мешала дышать, заставляла зевать, ей не хватало воздуха. Катерина знала, что скажет доктор, если она пожалуется. Гипервентиляционный синдром. Но для чего ей доктор? И без него все ясно. Теперь она знает о медицине столько, сколько не всякий выпускник мединститута. Не важно, что она окончила химический факультет МГУ. Между прочим, собиралась заниматься совсем другими соединениями, но… Да какая разница, чего хочет человек и о чем мечтает?! У нее достаточно причин для невроза — больная мать, младший брат, развод, работа… А теперь еще Вадим. Полная корзинка. До самого верха.

Пожалуй, только сегодня, в кабине эвакуатора, в котором она катилась с какой-то щенячьей радостью, Катерина снова поверила, что может нормально дышать. Но видимо, это иллюзия. Реальность — вот она: сломанная машина в гараже, голос в трубке, сообщивший о провале работы.

Катерина подняла голову, увидела свое отражение в зеркале буфета. Он под стать шкафу, его тоже купил дядя Миша еще для квартиры на Кадашевской набережной.

Сердце подпрыгнуло к горлу, дыхание перехватило. А может быть, ее жизнь и жизнь всей семьи закончилась там? Где было место силы, как говорил дядя Миша, а здесь его нет? И все они обессилели?

Наверняка, с печалью подумала Катерина, глядя на себя в зеркало. Посмотреть на ее лицо — в нем что — сила? Лоб нахмурен, глаза тусклые, уголки рта опущены. Воплощенная печаль. Если бы она с таким лицом ехала в "бычке", водитель не кидал бы на нее удивленные взгляды.

Катерина отвернулась от зеркала. Она нажимала и нажимала кнопки на аппарате, черные на белом.

"Доктор, только не говорите, что матери хуже…"

Катерина снова набрала номер. Наконец-то.

— Василия Кирилловича нету, — сообщил женский голос.

— А когда будет? — вздрогнув, спросила Катерина.

— Поздно будет. Он повез всех в кукольный театр.

— К-куда? — Катерина подумала, что у нее слуховые галлюцинации от напряжения.

— Да в район. Куклы приехали. Вот он и повез.

— Простите, а вы кто? — Во рту стало так сухо, что слова царапали небо.

— Я-то? Из монастыря я.

— Вы сестра, верно? Я звоню из Москвы. Моя мать у вас… там…

— А-а, Ксения? Она тоже поехала. Скачет как молоденькая. Радуется, что вы ей ноты привезли.

— Ноты? — удивилась Катерина. Но мать не умеет играть по нотам. Ноты… Но-у-ты… Господи, какая глупая! Да не ноты это. Ноутбук. "Здесь такой интернационал! — всплыл в памяти ее голос. — Я делаю для себя заметки".

— Спасибо! Спасибо, милая вы моя…

Значит, больные в порядке, если они все в кукольном театре? А на подмосковных больных подействовало что-то другое. Не ее препарат. Слава Богу.

Завтра… Что она должна сделать завтра? Главное — машина. Она ей нужна рано утром в понедельник.

Она позвонит своему гаражному мастеру.

Что еще? Пока он будет чинить машину, она…

Нет-нет, больше ничего.

4

— У Василисы интересный голос. — Ксения Демьяновна подошла к доктору Верхотину в фойе сельского клуба. — Низкий, сильный. — Она улыбнулась. — Такими голосами хорошо руководить… мужчинами, например.

Василий Кириллович рассмеялся:

— Потому-то мой брат не сильно удивился, когда его дочь решила стать актрисой театра кукол. Она со дня рождения руководила всеми вокруг.

— Понимаю, — кивнула Ксения Демьяновна. — Ваша племянница захотела усовершенствовать свое мастерство. Вы сами видели, какую роль она играла. Точнее, скрывалась за фигурой куклы. Как она играла царицу!

Верхотин улыбался.

— Кто умеет дергать за веревочку, далеко пойдет, — улыбнулась и Ксения Демьяновна.

Она знала, о чем говорит. Разве не этим она сама сейчас занималась?

Они продолжили бы говорить, но коллеги по Дому на Каме кинулись к доктору Верхотину.

— Спасибо, доктор! Это такое удовольствие…

— А когда еще?…

— Ваша племянница похожа на вас как две капли воды! — Льстивый голос бывшей соседки Ксении Демьяновны перекрыл остальные. — Я буду ее лепить обнаженной!

— Уж не собираетесь ли вы в таком случае попросить позировать доктора Верхотина? — тихим насмешливым голосом заметила Ксения Демьяновна, оттесняя ее.