Доверься, он твой

В спальне с задернутыми шторами было темно. Они молча раздели друг друга и…

Она закрыла глаза, чтобы стало совсем темно. Жар, жажда, утоление того и другого — и вот глаза снова открыты.

— Я знал, что ты приедешь, — сказал он.

— Я сама не знала, — улыбнулась она.

— Это я тебя поманил, и что-то в тебе услышало. — Он гладил ее по бедрам, по животу. — Ты такая нежная…

— Вадим, у тебя есть что-нибудь поесть? — спросила она.

Его рука замерла на ее животе. Потом тихо похлопала.

— Там совсем пусто, да?

Катерина не могла вспомнить, когда ела в последний раз.

— Знаешь что, — сказал он, — а давай проведем этот день как добропорядочная супружеская пара.

— А ты знаешь как? — с долей ехидства спросила Катерина.

— Но мы уже кое-что сделали, разве нет? — Он привстал на локте и смотрел на нее.

— Ты про это? — Она похлопала рукой по краю кровати. — Хорошо. А дальше?

— А дальше я принесу тебе в постель кофе.

Он быстро встал, накинул халат и пошел в кухню.

Катерина лежала, раскинув руки. Она смотрела в потолок и улыбалась. Игорь никогда не приносил ей в постель кофе. Он подавал ей однажды горячее молоко с содой, когда она болела ангиной.

Она слышала гул кофемолки, щелчок вскипевшего электрического чайника. И запах…

— Прошу, мадам. — Он подал ей чашку кофе на подносе.

— Ух ты! — не удержалась она.

Они пили кофе, сидя на кровати, не спеша, болтая о пустяках.

— А теперь, — сказал он, — мы должны подумать про воскресный обед.

— Можно подумать, что у тебя холодильник ломится от продуктов. — Она недоверчиво посмотрела на Вадима.

— Именно потому, что не ломится, мы оседлаем мой "дефендер" и прокатимся.

— Но хоть что-то у тебя есть? — допытывалась она.

— Есть. Молодая картошка.

— Отлично! — Катерина вскочила. — Сейчас я ее почищу, а когда вернемся — сварим. Чур, я первая в душ!

— Разумеется, тебя отнести или сама дойдешь?

— Да ну тебя.

Она прошлепала босиком в душ. Когда горячие струи ударили по коже, она удивила себя. Запела. Она внезапно умолкла, пытаясь вспомнить, когда она пела в последний раз. Может, классе в пятом. "Астры-ы-ы осенние… Астры волшебные…" Романс, который пел дядя Миша.

Она надела халат Вадима, прошла на кухню. Сетка с картошкой лежала в мойке. Она разрезала ее ножницами и посмотрела на клубни.

— Ну как? — спросил Вадим. — Годится?

Она взялась за бумажный хвостик, на котором были все выходные данные картошки.

— Теперь я поняла, — сказала она серьезным голосом, — если хочешь кусочек Земли обетованной, купи пакет молодой израильской картошки. Смотри: страна-производитель — Израиль. — Катерина повернулась к нему от мойки, продолжая тереть жесткой щеткой клубни. Они становились розовые, умытые. Комочки земли, упавшие на металлический поддон, таяли под натиском теплой воды из крана.

— Мне сказали, что она молодая и…

— …и красивая, — подхватила Катерина. — Но это правда, теперь. Картошка молодая и красивая, она нигде еще не созрела, только в этой земле… Смотри, какая жирная. Дядя Миша сказал бы, что можно отыскать в ней…

Вадим смотрел на Катерину и чувствовал, что губы не могут удержаться от улыбки. Ему что, на самом деле повезло? Как здорово, что бывший муж оказался слишком прост и даже "слаб на голову", как говорили в его московском дворе, когда он был подростком, что не сумел оценить и удержать такую женщину! А он сам сможет?

Тревожная мысль уколола, как иголка кактуса, он задел его случайно, когда отодвигал портьеру на окне. И обрадовался, когда она в ответ на его непроизвольный вскрик подскочила к нему.

— Сейчас выну. — Она взяла иголку и занесла над его пальцем. Да не она ли вынимала занозы у него сто лет назад? И двести? Ее холодные пальцы обжигали руку. Капля крови выступила на месте укола.

— Ого, какой ты кровяной, — фыркнула она. — Ты можешь быть донором.

— Твоим — в любое время, — пробормотал он, не сводя глаз с ее руки. Он увидел белые пятнышки на ногтях, редкие, он знал, что они что-то означают. Но что именно — нет. Она знает наверняка, он спросит. Потом. Никакого лака, никаких устрашающих наращенных когтей. Никогда в жизни женщина с такими ногтями-когтями не привлекла бы его.

— Ну вот, все. Сейчас прижгу йодом.

— Ох!

— Боишься? Все равно прижгу. Я не хочу… я не хочу потерять раненого…

Катерина принесла пузырек с йодом и смазала ранку.

— Тогда и его тоже. — Он кивнул. Она проследила взглядом за ним, но не поняла.

— Кого — его? — Она свела брови.

— Кактус. Я тоже уколол его. Сила действия равна силе противодействия. Закон физики. Ты же училась в школе.

— Более того, я окончила школу с "золотом".

— Тем более. А если он заразится от меня чем-то?

— Ха-ха-ха! Защитник природы…

— Всякой природы, — кивнул он.

— Ты не опасен для кактуса. — Она завинтила пробку пузырька.

— А для тебя? — Он придвинулся к ней.

— Для меня? — переспросила она, не отступая. — Уже нет.

— Почему "уже"?

— Потому что я… потому что… потому что я тебя уже обеззаразила. Йодом.

Она засмеялась, увернулась от его протянутых рук и вышла из комнаты.

Он скрестил руки на груди и смотрел на кактус в горшке. Может, снова уколоться? Уколоть всю ладонь. Тогда Катерина будет вынимать все занозы.